127 
Я была почти в бессознательном состоянии и плохо понимала, что со мной происходит. Еще вчера я была свободна — могла ездить верхом по лесу, встречаться со своим возлюбленным. А теперь я стала узницей, ложно обвиненной в убийстве той, которую я любила.
Я потеряла мою Фрею, и как! Конечно, при всех обстоятельствах это было огромной трагедией. Я не могла осознать значение происшедшего. Потеря дорогого для меня человека, страшные подозрения, указывающие на меня и полная беззащитность перед угрожающей мне опасностью…
Мы взобрались по крутой дороге, проложенной по склону горы и наконец подъехали к воротам, которые нам открыл жуткого вида человек. Он пристально оглядел меня из-под густых бровей.
— Так это узница? — спросил он. И обратился ко мне:
— Живо слезайте. Мы не будем тут стоять всю ночь.
Я слезла с лошади. Он осмотрел ее, как мне показалось, с интересом. Появилась женщина.
— Вот она, Марта, — сказал он.
Женщина грубо схватила меня за руку и заглянула мне в лицо. Меня потрясла ее грубость и жестокое выражение лица.
— Цигнер! — позвала она. Прибежал мальчишка с испуганным лицом, одетый в лохмотья.
— Отведи ее наверх, — приказала женщина. — Покажи ей ее место.
Я пошла за мальчиком через зал. Он указал на винтовую лестницу, в конце зала. Каменные ступеньки были крутыми, а поручни сделаны из канатов.
— Туда, — показал он.
— Спасибо, — ответила я. Он удивился. Мы очень долго поднимались, пока не дошли до вершины башни. Он распахнул дверь, и я увидела маленькую каморку, в которой стояла кровать с соломенным тюфяком, кувшин и таз на шатком столике и табуретка.
— И это… все? — спросила я.
Он кивнул. Потом вынул ключ из двери с внутренней стороны.
— Я должен запереть вас, — проговорил он со слабой улыбкой. — Извините.
— Это не твоя вина. Ты здесь работаешь? — Он опять кивнул.
— Как тебя зовут?
— Меня называют Циг, потому что я цыган. Я потерялся и забрел сюда. Больше, года назад. И с тех пор я здесь.
— Здесь не очень-то весело.
— Зато есть еда.
— Они будут меня здесь держать? — спросила я.
— Они постараются заставить вас…
— Сделать что?
Он кивнул в сторону окна.
— Я не должен быть здесь, — сказал он, — а то меня оставят без ужина.
Он вышел и запер дверь. Я слышала, как тяжелый ключ поворачивается в замке.
Что он имел в виду, говоря, что они постараются заставить меня? Я подошла к окну и выглянула из него. Мне хорошо была видна скала и пропасть под ней.
Я села на кровать. Я все еще была в оцепенении и не могла мыслить разумно. Все это по-прежнему напоминало страшный сон. Меня обвинили в убийстве и приговорили к заключению, не дав возможности оправдаться. Я была совершенно потеряна и страшно одинока.
Вдруг откуда-то из глубины сознания пришла мысль: Конрад придет ко мне на помощь. Он узнает, что произошло, и спасет меня.
Мальчик принес мне тушеное мясо. Я не могла проглотить ни куска. Он смотрел на меня с жалостью, но я покачала головой и отвернулась от еды.
— Поешьте, — сказал он.
— Не хочу, — проговорила я. — Здесь много других пленников, кроме меня?
Он покачал головой.
— Что вы сделали, фрейлейн?
— Ничего, что могло заслужить такое обращение.
Он в упор посмотрел на меня и прошептал:
— Вы обидели какую-то высокую особу, фрейлейн? Сюда привозят только таких людей.
Он оставил тарелку, и меня чуть не стошнило при виде застывшего жира. Я отвернулась и стала смотреть в окно. Горы… сосны везде… высокая крутая скала и внизу, далеко внизу… овраг.
Это сумасшествие, подумала я. Дурной сон. Вот что случается с теми, кто сходит с предначертанной им тропы. Наверное, поэтому люди придумывают условности и придерживаются их. Кто бы мог подумать, что я, Филиппа Юэлл, такая неприметная и не особо привлекательная, стану любовницей такой важной особы в далекой стране? А потом меня обвинят в убийстве и привезут в горный замок, где я буду ожидать приговора… казни за убийство?
То, что случилось в Грейстоуне, когда меня подозревали в убийстве дедушки, было ничто по сравнению с этим.
Я нарушила законы общества. Я могла бы выйти замуж за кузена Артура и никогда не оказалась бы в том положении, в каком была сейчас. Но тогда я не знала бы счастья, которое испытывала с Конрадом. Я выбрала опасный путь, и теперь пришло время расплаты. Я опять вспомнила испанскую пословицу: «Возьми, что хочешь, — сказал Бог, — возьми и заплати».
127 
