очень нудно 
61 
Почти уже мертвого Дамьена приковали железными кольцами к скамье, где должно было совершиться четвертование. К его рукам и ногам привязали канаты, которые лошади потянули в противоположных направлениях.
Но лошади так и не довели дела до конца. Палач, внезапно преисполнившись сочувствия к своей жертве, отрубил судорожно дергающуюся руку от истерзанного тела, которое тут же поглотило пламя.
Это было невыносимое зрелище, и толпа притихла от леденящего кровь ужаса. Слышен был лишь чей-то одинокий голос. Невероятно, говорил кто-то, что такое варварство происходит в 1757 году.
Король категорически отказался выслушать сообщение о совершившейся казни. Это была одна из тех неприятных тем, которых он всегда стремился избегать.
Когда же королю рассказали, что какая-то женщина, надеясь угодить ему, расположилась вблизи места казни и разглядывала все до мельчайших подробностей, он закрыл лицо руками и воскликнул: «Мерзкая тварь!»
***
Так закончилось «дело Дамьена».
Когда толпа почти уже рассеялась, какой-то экипаж, грохоча, пронесся по улицам Парижа. В нем сидела мертвенно-бледная от страха девушка и рядом с ней какая-то женщина.
Это мадам Бертран увозила в дом для умалишенных Луи-зон, которой не суждено было никогда больше увидеть Олений парк и своего возлюбленного, о котором она узнала, что он король Франции.
ПОЯВЛЕНИЕ ШУАЗЕЛЯ
Война складывалась для Франции неудачно. Французские солдаты славились как лучшие в мире, но вот те, кто командовал ими, увы, подобной славой похвалиться не могли. Дело в том, что многие военачальники оказались назначенными на свои высокие посты не потому, что были достойны их, а потому, что их назначение было приятно одной очаровательной особе в Париже.
Франция нуждалась в том, чтобы ее делами управлял сильный мужчина, а управляла страной женщина. Она была умна и очаровательна, обладала высокой культурой и артистизмом. Никто не ставил под сомнение ее достоинств. Однако на важные государственные дела она смотрела лишь с версальской колокольни. Ее цель состояла не в укреплении положения Франции среди европейских держав, а в упрочении своей собственной позиции в глазах короля. Более того, она абсолютно не способна была понять стратегию, необходимую в напряженных дипломатических отношениях с другими странами.
Ее друзья жаждали почестей. Она любила своих друзей и хотела уверить их в своих дружеских чувствах. В результате им доставались почести, а Франция проигрывала сражения.
Принц Субиз проявил по отношению к маркизе лояльность, когда ее положение казалось ей шатким в связи с делом Дамьена. Маркиза сочла необходимым отблагодарить его за это, и принц Субиз был назначен командующим армий!
Этот легкомысленный и изнеженный человек никоим образом не соответствовал столь ответственному назначению. К месту военных действий он прибыл как на увеселительную прогулку сопровождаемый множеством цирюльников и прочей челядью, без которой не мог да и не думал обходиться, отнюдь не собираясь расставаться со своими версальскими привычками. Солдатам нужны были развлечения, а как же! Поэтому при войсках завели странствующих актеров. А женщины? Без них солдатам тоже никак нельзя. А женщинам необходимы удобства и удовольствия не хуже парижских. Куда ж тут денешься без модисток, парфюмеров, портних, не говоря уже о неизбежных парикмахерах.
Ни один офицер не смел появиться на дежурстве, не завив и не напудрив волос. При дворе было модно, чтобы мужчины занимались рукоделием, а офицеры — тоже, как известно, мужчины, и многие из них посвящали немало времени этому благородному занятию, пока их боевые подруги развлекали их пением и танцами или, сидя бок о бок с ними, тоже вышивали замысловатые узоры.
Как, однако, ни красочны были эти узоры, как ни сладостно подобное времяпрепровождение, все это ничуть не способствовало военным победам. Скорее наоборот.
Закаленные в боях англичане и ганноверцы были куда менее элегантны, зато гораздо более воинственны, чем изнеженные французы.
Никчемность Субиза стала очевидной в сражении при Россбахе, где двадцать тысяч солдат Фридриха разбили шестидесятитысячное войско, которым командовал принц.
— Французская армия собиралась, кажется, напасть на меня, но не оказала мне этой чести и бежала при первых же залпах наших ружей, да так, что догнать ее нам оказалось не под силу — так оценил позднее Фридрих эту битву.
61 
