очень нудно 
192 
Так пал один из последних в Европе бастионов язычества. Пал следом за Болгарией, Моравией, Богемией, Польшей и Венгрией. Болгарский князь Борис I поначалу склонялся в пользу латинского варианта крещения, но обстоятельства (тщательно спланированные Константинополем) вынудили его прийти в лоно византийской церкви.
Моравия, первой из славянских земель сформировавшая свою государственность, была католической страной. Но, как это всегда бывает там, где нарушается гармония между церковью и государством, где попы отождествляют себя с властью как таковой, немецкие священники стали фактором и государственного, и национального гнета. Ответом на создавшееся положение стала организованная в 862 году византийская миссия, возглавляемая двумя братьями-македонцами, Михаилом и Константином, которые вошли в Историю как святые Кирилл (826—869 гг.) и Мефодий (815—885 гг.). Кирилл создал азбуку (так называемую глаголицу), отражающую фонетические особенности славянского языка и перевел на нее сборник евангельских текстов, читающихся во время богослужения. Вдвоем с Мефодием они перевели на славянский текст Литургии и стали совершать богослужение на родном языке прихожан.
Тогда же были созданы такие произведения как «Проглас» — поэтический текст духовного содержания и «Написание о правой вере», положившие начало славянской религиозно-философской терминологии.
А вот далее следует нестандартная деталь. В 867 году братья выезжают из Моравии в Венецию, а затем в Рим, где Папа Адриан II освящает славянские церковные книги. Вскоре Кирилл умирает и его с почестями хоронят в склепе церкви Сан-Клементе. Мефодий возвращается в Моравию, где исполняет функции епископа Паннонского и Моравского. Умер он в 885 году.
Кирилла и Мефодия называют «апостолами славян». Их имена почитаемы и чехами, и русскими, и хорватами, и сербами, и болгарами. Они являли собой уникальный пример христианского единства, презревшего явно надуманные разногласия между западной и восточной ветвями одной религии.
Эти ветви только в одном были всегда солидарны: в агрессивно-силовом насаждении христианства. Разница состояла лишь в том, что Запад предпочитал пользоваться оружейной сталью, а Восток — золотом, причем с истинно византийскими изощрениями.
ФАКТЫ:
В 949 году некий Лютпранд Кремонский, посол короля Италии, побывал в Константинополе, где его принял император Константин Багрянородный. Посол, конечно, знал, что Византия — страна далеко не бедная и позволяет себе вызывающую роскошь императорского двора, но то, что он увидел, далеко выходило за рамки стандартных представлений о роскоши. Императорский дворец был своего рода агитпунктом, самым сокрушительным образом воздействующим на неподготовленную психику иностранных гостей. Вот что отмечал в своем отчете итальянский посол:
«Перед императорским троном стояло дерево, изготовленное из позолоченного железа. На его ветвях сидели разнообразные птицы, также из позолоченного железа, каждая из которых пела свою песню. Сам трон имел хитроумную конструкцию, которая позволяла изменять его высоту непостижимым способом. По обе стороны трона сидели огромные львы из позолоченного металла или дерева. Они били хвостами по полу и громко ревели, широко открывая зубастые пасти, где еще и двигались языки.
Двое евнухов подвели меня к императору. В это время львы взревели, а птицы запели разноголосо… Я трижды простерся перед троном. После третьего раза я поднял глаза и с удивлением отметил, что император вдруг переместился под самый потолок на своем троне; а кроме того, он еще и успел сменить одно одеяние на другое. Как они все это проделали, я не знаю…»
Если все увиденное так изумило видавшего виды итальянского посла, то можно представить себе степень потрясения бесхитростных вояк, которых князь Владимир посылал в Константинополь для ознакомления с характерными особенностями христианства в его восточном варианте.
Так северный ветер, гнавший паруса отчаянных разбойников-романтиков викингов, забился в бессильной ярости и угас в золотых сетях таинственного Востока.
Зачастую князя Владимира сравнивают с Карлом Великим как с основателем лоскутной державы и как с популярным героем национального эпоса. Правда, как отмечают действительно независимые исследователи, Владимир имеет не больше оснований называться русским, чем Карл — французом. Собственно говоря, тут даже не требуется особой независимости мышления, ввиду очевидности отсутствия в те времена как русской, так и французской наций.
192 
