24 
— То есть ты хочешь сказать, что она не упала на спинку, дрыгая лапками, от одного твоего взгляда? — Джереми хохотнул. — Должно быть, она — нечто уникальное.
— Возможно. — Дилан выдавил улыбку.
— Понял, — хмыкнул Джереми. — Не волнуйся, приятель. Сегодня вечером я буду изображать человека-невидимку.
— Спасибо, — сухо сказал Дилан. — Но это несколько преждевременно.
— Тяжело идет, да? — Лицо Джереми несколько потускнело. — Так бывает.
Ага. Значит, не все гладко в этом романе века. Как интересно. И все же он был с ней прошлой ночью. Саша в этом уверена.
Вслух же он сказал:
— Я стараюсь не давить, действовать осторожно.
— Ах ты, негодяй. — Джереми снова засмеялся. — Она, верно, и не подозревает, что ей уготовано.
Дилан улыбнулся.
— Я на это и рассчитываю. Ну, пойду приму душ.
Джереми неловко прокашлялся.
— Мне надо тебе сказать… Я хочу, чтобы ты знал. Я занимаюсь поисками квартиры. Дилан замер на последней ступеньке.
— Что, есть причины? — спросил он. Джереми старательно избегал его взгляда.
— Нельзя же вечно злоупотреблять твоим гостеприимством. Тебе нужно уединение, а мне… независимость.
Дилан кивнул без выражения.
— А что по этому поводу думает Мария? Джереми вконец смутился.
— Ну, с ней я этот вопрос еще не обсуждал. Решил прежде посмотреть несколько квартир. — Он нервно хохотнул. — Ты же знаешь женщин.
— Да, кое-что я о них знаю, — согласился Дилан задумчиво. — Ну, что ж, удачи.
— И тебе удачи, приятель.
Дилан поднялся к себе, напряженно размышляя. Он ни на минуту не поверил, что Джереми ищет квартиру для себя и для жены. Так что его решение разыграть пьесу с Оливией, отбить ее у Джереми, было принято весьма своевременно. С тех пор, как Оливия появилась на пороге его дома, она, словно кость, засела у него в горле. Это ее намерение разрушить брак Марии, увести от нее Джереми… Какая наглость!
Когда Дилан узнал о нем, первым его импульсом было выкинуть Джереми из дома и рассказать все Марии. Но, немного подумав, он отказался от этой мысли. Не стоит способствовать их разрыву, поскольку Марии, по непонятным ему причинам, очень хотелось сохранить свой брак.
В последний раз, когда они говорили по телефону, ее голос звучал весело, с надеждой. И он не собирался убивать эту надежду. Но в таком случае нужно что-то предпринять с Оливией.
Просто поразительно, что такой кретин, как Джереми, способен привязать к себе сразу двух женщин. Да так, чтобы обе изо всех сил бились за право провести с ним жизнь!
А может быть, все гораздо проще? Может быть, Джереми — первая любовь Оливии и она видит его через розовые очки?
Как бы там ни было, ясно одно: он должен увести Оливию, украсть ее.
В конце концов, это ей же на пользу. Ведь у них с Джереми все равно нет будущего. А он, Дилан, постарается не причинять ей серьезного ущерба. Его все еще преследовал образ Оливии — ее тонкая нежная шейка и плечики, когда она сидела у этого чертова компьютера. Слишком уж навязчиво, недовольно подумал Дилан и встряхнул головой, прогоняя видение.
Дурочка. Идиотка. Сумасшедшая. Такими эпитетами награждала себя Оливия, аккуратно накладывая тушь на ресницы. Неужели она готовится идти на ужин с Диланом Мелоуном? Наверное, действует шок. Потому что в нормальном состоянии она никогда бы не поверила, что он решил отступиться. Тем более что всего несколько дней назад готов был свернуть ей шею.
Ну, ладно, пожала плечами Оливия. Что попусту гадать? Все равно это лучше, чем сидеть дома в ожидании, пока Джереми соизволит позвонить. Отступив на шаг, она оглядела себя в зеркале. Черное платье, одно из ее любимых, обтягивало фигуру. Поверх она накинула серый хлопковый жакет. Вроде ничего, оценила Оливия, добавив губам розового блеска.
С точностью до секунды раздался громкий стук Дилана. На мгновение у нее возник соблазн спрятаться на кухне и не открывать. Но здравый смысл оказался сильнее.
Нацепив улыбку, она открыла дверь.
— Добрый вечер.
— Добрый вечер. — Дилан протянул ей цветы — двенадцать роз, завернутых в целлофан и украшенных ленточками. — Пальмовая ветвь мира, — пояснил он. — Чтобы скрепить нашу сделку.
— Ox. — Оливия почувствовала, что краснеет. — Спасибо.
На Дилане были темно-серые брюки и блекло-голубая рубашка с расстегнутым воротом. Рукава небрежно закатаны до локтей. За плечо закинут тонкий твидовый пиджак. Его темные волосы на свету отливали как шелковые.
24 
