51 
— Тебе лучше? — тихо спросил он.
Анна попыталась улыбнуться, но губы, плохо слушаясь ее, лишь искривились в жалком подобии улыбки.
— Думаю, да.
Анна с трудом вспомнила очертания машины и Тода, нежно подхватившего ее на руки, чтобы перенести в дом. Она крепко прижалась к нему, ощущая незнакомую грубую ткань пиджака под своими сжатыми, занемевшими пальцами.
— Ты действительно переоделся шофером? — спросила Анна.
— Да, действительно. Я завез девочек домой и попросил миссис Гоббс присмотреть за ними. Потом подкупил водителя, чтобы он одолжил мне свою униформу. — Тод расправил плечи и широко улыбнулся, будто вместе с униформой ему удалось наконец снять скопившееся за последние недели напряжение. — Она слишком тесна в плечах, должен тебе сказать!
— Но что побудило тебя сделать это?
Тод пристально посмотрел на нее:
— По-моему, я поступил правильно и очень своевременно, Анна Треверс! Потому что, несмотря на все мои попытки избавиться от подозрений, которые я испытывал по поводу Рассела, мне не удалось подавить в себе гнетущего чувства недоверия.
Анна отпила бренди и почувствовала, как приятное тепло разливается по телу.
— Не было бы проще рассказать мне о твоих подозрениях?
Он погладил ее ладонь большим пальцем и снова улыбнулся жене:
— Гораздо проще при условии, что ты поверила бы мне! Ты считала, что все мои мысли о Расселе — выдумки, предлог оправдать нежелание способствовать появлению книги. Правда?
— Может быть. Только твои опасения оказались ненапрасными, так? — произнесла Анна, тяжело вздохнув. — О, если бы тебе удалось переубедить меня, тогда ничего бы не произошло.
Он покачал темноволосой головой:
— Поверь, мне было трудно убедить даже себя, что у Рассела нечистые намерения. Ведь мы знали его и Саскию уже многие годы, и я думал, что их брак надежен.
— Я тоже, — медленно произнесла Анна. — Но ведь никто не знает, что на самом деле происходит между супругами.
Тод поймал ее взгляд.
— Я вернулся из Румынии и застал вас двоих, распивающих шампанское, — мрачно заметил он. — И ты показалась мне совсем незнакомой. Прекрасная дива с обложки журнала, а не та женщина, от которой я уезжал. И Рассел, видимо, думал так же.
— О Боже! — прошептала она упавшим голосом. — Возможно, он надеялся, что я предложу ему остаться на ночь! Но я же не хотела этого, Тод! Клянусь, не хотела!
— Знаю, солнышко. Потому что из всех женщин, которых я встречал, ты единственная, кто начисто лишен коварства.
— Он принес шампанское, и казалось естественным открыть его, отпраздновав выход в свет книги. А потом появилась еще одна бутылка. Господи, почему я не остановила его!
Тод нахмурился:
— А почему ты должна была останавливать его? Так естественно доверять мужчине, которого ты знаешь многие годы, Анна. А особенно мужчине, чья жена — одна из лучших твоих подруг. Я думал, что преувеличивал, когда мне казалось, будто он желает тебя.
— И тем не менее той ночью, когда он на конец ушел, ты просто обезумел от злости, — попрекнула мужа Анна.
— Потому что я сам не знал, строятся ли мои подозрения на фактах или на ревности.
— Ревности? — удивленно переспросила она.
— О-о. — Он нежно поцеловал ее руку. — За время моего отсутствия ты удивительным образом изменилась, и мне нужно было привыкнуть. Я растерялся и не понимал своих чувств, так как не хотел, чтобы мужчины на тебя глазели. Мне это не понравилось! — признался Тод. — Но я доверял тебе, Анна. Без всяких сомнений. Проблема была в Расселе. И мне до сих пор кажется, что я должен извиниться перед тобой.
— Мне не следовало садиться с ним в машину.
Тод крепко обнял ее:
— Я не думаю, что он бы тебя изнасиловал, солнышко.
— Где он сейчас?
— Там, где я его оставил. Валяется в грязи, в самой подходящей для него обстановке.
— Так его же никто после этого не посадит в такси!
Тод не смог сдержать улыбку. Доброта ее сердца была хорошо известна.
— Я говорю образно, солнышко.
— А как мне вести себя с Саскией? — вздохнула она.
— Это зависит от того, расскажет ли ей Рассел о сегодняшнем инциденте. А может, такое с ним не в первый раз. Так было бы даже лучше, потому что подобные случаи неотвратимо влияют на дружбу. Думаю, ее драгоценнейший муж, — неумолимо добавил он, — побоится даже намекнуть на происшедшее.
51 
