128 
— Эта женщина оказалась больна, — продолжал Талюмус, — что-то с поясницей. Ну, я и дал ей на время камень души, чтобы она исцелилась…
— Что это за уличная шлюха, умеющая пользоваться священными камнями? — недоверчиво спросил Гуильос.
Талюмус смущенно улыбнулся.
— Уличные шлюхи много чего знают. Ну, я пошел к ней, чтобы забрать камень, но женщина решила, что при ее профессии эта вещь может сослужить ей хорошую службу.
— Брат Талюмус!
— Она ударила меня.
— А камень?
— У меня, конечно, — солгал Талюмус, от всей души надеясь, что Гуильос не захочет взглянуть на него.
Однако Гуильосу это даже в голову не пришло; недаром монахи часто называли его наивным младенцем. Он, простая душа, лишь вздохнул и повторил жест живого дерева.
— Я рассказал тебе об этом в надежде, что ты меня не выдашь, — продолжал Талюмус, — и будешь помалкивать о том, что обнаружил использование каменной магии неподалеку от «Друга». Епископ Де'Уннеро и так недолюбливает меня, не хотелось бы иметь новые неприятности!
Гуильос тепло улыбнулся другу.
— Ты должен покаяться и в дальнейшем быть осторожнее в выборе компании.
Вполне удовлетворенный объяснениями Талюмуса, он помог ему привести в порядок лицо, удивляясь многочисленным талантам шлюхи и, в частности, ее умению драться.
Желая показать, что он внимательно слушает болтовню Гуильоса, Талюмус время от времени издавал невразумительное мычание, хотя мысли его были далеко, в переулке рядом с трактиром. Еще многое требовалось обдумать… непонятного… тревожного…
— Эй, парень, подай-ка… вот это! — крикнул пьяный и с такой силой потянулся к лежащей рядом щербатой чашке, что потерял равновесие, даже несмотря на сидячее положение, и рухнул на землю.
Белли'мар Джуравиль, и впрямь слегка похожий на уличного мальчишку — для маскировки лицо он измазал сажей, а крылья спрятал под плащом; до чего же неудобно! — глянул на чашку, но не двинулся с места.
— Слышь, п-парень? — пьяный начал с трудом подниматься, держась за стену. — Давай сюда чашку, а то как дам!
Джуравиль с отвращением покачал головой. Перед ним был худший представитель рода человеческого, которого эльфу когда-либо доводилось видеть; он был даже гаже трех трапперов, когда-то получивших прощение от Полуночника. И Джуравиль понимал, что на его соплеменников, спрятавшихся поблизости в стратегически важных местах, этот, с позволения сказать, человек производит еще более худшее впечатление.
— Кому говорю, парень? — громко — слишком громко! — закричал пьяница и сделал шаг вперед.
Джуравиль резко развернулся, ногой заехал человеку по спине, подскочил, чисто инстинктивно пытаясь воспользоваться крыльями, — ох, как бы не повредить их! — и двумя ударами в лицо отшвырнул пьяницу к стене дома.
— Эй, да ты, оказывается, шустрый малый! — брызгая слюной, взорвался пьяница, изо всех сил пытаясь устоять на ногах.
И подскочил — Джуравиль тоже, — когда сверху упал кирпич, задев его по голове сбоку. Пьяница пошатнулся и упал.
Джуравиль поднял взгляд и увидел еще одного эльфа, стоящего на краю крыши.
— Может, ты убил его, — прошептал Джуравиль.
— Но если нет и если он, проснувшись, снова начнет шуметь, тогда я его точно убью! — ответил эльф.
Джуравиль узнал голос самой госпожи Дасслеронд и понял по ее тону, что она не шутит.
С проворством, недоступным ни одному самому ловкому человеку, госпожа спрыгнула с крыши, легко приземлилась на ноги и оказалась рядом с Джуравилем. Тот наклонился к пьянице и убедился, что он еще дышит.
— Она вернулась? — спросила госпожа Дасслеронд.
— Она внутри, обслуживает клиентов под видом жены Белстера, — ответил Джуравиль.
— Беременной жены Белстера, — заметила Дасслеронд. — Любому, кто потрудится приглядеться повнимательней, это очевидно. — Джуравиль не возражал; состояние Пони теперь ни у кого не вызывало сомнений. — Ловко она отвязалась от этого монаха.
Джуравиль понимал, что последние слова сказаны исключительно ради него: госпожа Дасслеронд хотела дать ему понять, что не сердится на Джилсепони.
— И все же вам не понравилось, что в такое тревожное время она встречается с человеком из церкви Абеля, — ответил он.
— Зря женщина-солдат привела его.
— Вы сильно опасаетесь церкви? — спросил Джуравиль.
128 
