22 
— 89-ть! — повысила голос поэтесса. — Номер моей страницы! Что вы скажите на это?
— Даже не знаю.
— Потому что вы не знаете, ЧТО было в той статье! — Голос повесившейся стал угрожающим, обещающе-интригующим. — Будучи пятилетней девочкой, Анна Горенко, гуляла с бонной по киевскому Царскому саду. И нашла там золотую булавку в виде лиры. И бонна сказала ей: «Ты непременно станешь великой поэтессой!»
— Интересно. Я не знала об этом.
— Я тоже. Это малоизвестный факт. Но меня озарило! То была не просто булавка! Лира — талисман! И Анна Горенко вывезла его из Киева. Не смотря на свою украинскую фамилию, она не стала украинской поэтессой. Она стала Ахматовой…
— Исключительно потому, — пояснила поэтессе литературная дама, — что отец Анны не хотел, чтоб она печатала под его фамилией свои декадентские стихи. Быть поэтессой считалось не вполне приличным, и он попросил не срамить его имени. «И не надо мне твоего имени», — сказала она…
— Не важно! — в запале выпалил голос. — Важно, что она стала первой! Первой признанной женщиной-поэтессой России! Единственной в своем роде. Наш талисман — Лира дал ей силу. И эта сила ушла от нас! Ее исчезновение обесточило всю нашу литературу. В том числе и меня. Потому что это был мой талисман… Его должна была найти я. Я — избранная! Избранная!
— Почему именно вы? — не осмыслила Вероника.
— Да потому, — закричала поэтесса, — что я — Анна Андреевна Голенко. А она — Анна Андреевна Горенко. Намек более чем прозрачный! Она пошла в гору, а я осталась голой. Потому что она меня обокрала! Обокрала еще до моего рождения. Теперь мне ничего не светит… Я обречена. Как и все мы, пишущие здесь, — не нужные, не интересные, чьи стихи никто не хочет, не только печатать, но даже слушать. Вот почему в Киеве никогда не было и ни одного Великого писателя. Ни одного Великого поэта! И не будет. Этот город мертв для литературы! Даже ваш Вертинский начал писать свои поэзы только тогда, когда отсюда сбежал. Есть только два выхода: либо уезжать отсюда, либо сдохнуть! Но мне некуда ехать… Улица Анны Ахматовой — мой последний рубеж.
— Но подождите, — деловито прервала ее Дашина мама. — А как же третье упоминание Анны Ахматовой? Первое — улица. Второе — статья. Ведь, исходя из теории моего деверя, должно быть и третье совпадение.
— Должно, — согласилась Анна Голенко. — И, конечно же, было. Вчера вечером мне позвонила моя дочь, из-за которой мне и пришлось разменять квартиру. Она позвонила, предложить мне работу. И кем, кем? Торговать косметикой в метро! «В конце концов, — сказала она мне, — в тяжелые для нее времена даже Ахматова торговала на базаре селедкой. А, кроме того, мама, — ты ж не Анна Ахматова!»
*****
— Брошь в виде лиры? — Даша агрессивно почесала нос. — По-моему это полная бредятина! То есть, — пояснила она, — быть может, Ахматова и нашла какую-то брошь. Я, например, в детстве нашла золотое кольцо на Владимирской горке. Потом продала, ну когда выросла, жутко деньги были нужны. При чем за бесценок, так жалко… О чем я?
— Об Анне Ахматовой.
— Да. Мало ли, кто чего где нашел! Эта поэтесса — точно двинутая. Не была бы двинутая, не полезла бы в петлю из-за такой ерунды. Сама придумала. Сама расстроилась. Сама повесилась. Скажешь, нет?
— Скажу, что, скорее всего, ты права.
Чуб довольно кивнула (она любила быть правой). И продолжила потрошить платяной шкаф.
Маша наморщила лоб — выводы сделанные из теории трех совпадений несостоявшейся самоубийцей А. Голенко, и впрямь мнились слишком надуманными.
— И Анна Андреевна — жутко распространенное имя и отчество. — Даша придирчиво рассматривала кожаные шорты, больше походившие на стринги-трусы. — И Горенко-Голенко — не аргумент! Если прошерстить киевский адресный стол, можно найти десяток Голенко, двадцать пять Горенко и двух-трех полных тезок — Горенок Анн Андреевн. И все это ровным счетом ничего не значит.
Вот только что-то в дурацкой ночной истории цепляло Машу своей настоящестью.
— А я вот о чем не спала сегодняшней ночью… — Землепотрясная, кряхтя, пыталась влезть в свои старые шорты — То, что мой Ян не демонстрирует тебе свое отношение ко мне тоже не означает, что он относится ко мне, так же как и к тебе! Скажешь, я не права? — Шорты сопротивлялись. Но Даша не сдавалась и победила.
— Но все-таки брошка была в виде Лиры, — с сомнением сказала Маша.
22 
