Суворину А. С., 16 июня 1892 ^*

1190. А. С. СУВОРИНУ

16 июня 1892 г. Мелихаво.

16 июнь. Ст. Лопасня.

Однако Вы меня удивили. Я думал, что Вы уже по Битюгу гуляете или за границей купаетесь, и давно уже послал Вам письмо в Бобров ^* , ан Вы еще в Петербурге мерзнете. Если Вы долго жили в Питере, то отчего мне не писали?

В августе я поехал бы с Вами в Феодосию с восторгом ^* . Прожил бы я там с Вами, буде угодно, весь сентябрь и октябрь с наслаждением. И даже остался бы там зимовать. В самом деле, если бы Вы вернулись в августе! Для меня это было бы очень, очень хорошо. Напишите мне о Ваших осенних намерениях попространнее. Что касается холеры, то бояться ее не следует. Она далеко не дойдет и к сентябрю, вероятно, прикончится. В наше время она не живуча.

Жду Вашей повести ^* и поспешу исполнить авторское желание. Если пришлете еще что-нибудь и из-за границы, то буду очень рад, ибо испытываю тоску по литературе. Мне хочется и писать, и читать, и критику разводить.

Астрономка ^* еще не приезжала.

Вы хотите, чтобы я описывал Вам свои впечатления. Мелихово — не заграница. Преобладают у меня теперь два впечатления: одно — прекрасное от сенокоса и другое — отвратительное от женоподобного, мясистого и голодного Сорохтина, моего предместника, который всё еще не угомонился и всячески старается облапошить меня.

Душа моя просится вширь и ввысь, но поневоле приходится вести жизнь узенькую, ушедшую в сволочные рубли и копейки. Нет ничего пошлее мещанской жизни с ее грошами, харчами, нелепыми разговорами и никому ненужной условной добродетелью. Душа моя изныла от сознания, что я работаю ради денег и что деньги центр моей деятельности. Ноющее чувство это вместе со справедливостью делают в моих глазах писательство мое занятием презренным, я не уважаю того, что пишу, я вял и скучен самому себе, и рад, что у меня есть медицина, которою я, как бы то ни было, занимаюсь все-таки не для денег. Надо бы выкупаться в серной кислоте и совлечь с себя кожу и потом обрасти новой шерстью.

Пишите мне побольше. Ведь у Вас пропасть свободного времени. Вы утомлены, но все-таки пишите. Право, мне скучно оттого, что Вы уехали так далеко. Жизнь моя изменилась круто: я не переписываюсь теперь ни с кем, кроме Вас. Изредка перекликнешься с недугующим Свободиным, а остальные благоприятели умолкли в ответ на мое молчание. Иссякли приятельские сюжеты.

Дождей нет. Яровые погибли. Рожь будет легковесная.

Пришли больные. Баба с глазом. Дала полотенце.

Ну, желаю Вам всяких благ, а главное веселья и хорошего сна.

Правда ли, что нас ожидает литературное торжество — 50-летний юбилей Григоровича ^* ?

Ваш А. Чехов.

В самой Лопасне продается большое имение предводителя Рюмина, с дворцами, с лесами, с рекой и с тысяча одной ночью. Есть также продажные имения в 30–40 и 50 тысяч, из коих, кажется, ни одного нет такого, которое не требовало бы ремонта. Рюминское имение в полном порядке. Говорят, есть даже зоологический сад.

Черткову В. Г., 18 июня 1892 ^*

1191. В. Г. ЧЕРТКОВУ

18 июня 1892 г. Мелихово.

18 июнь.

Милостивый государь Владимир Григорьевич.

Я живу теперь не в Москве, а в Серпуховском уезде, и потому письмо Ваше, посланное в мае ^* , я получил только вчера. Мой адрес такой: Ст. Лопасня Моск. — Курск. дор., село Мелихово — это для простых писем, для всякой же иной корреспонденции — г. Серпухов, село Мелихово.

  30