39 
Не об этом ли он мечтал столько времени?
Цезарь сел на кровати. События вчерашнего дня, словно гигантская мозаика, сложились у него в голове в единую картину.
Сорша, появившаяся в самом разгаре званого обеда. Внезапно налетевшая буря. Разбитый на мелкие осколки хрусталь. Ее голос.
Она сказала, что любит его.
Любит.
В ванной Цезарь обнаружил влажное мыло, а на террасе лежал пластиковый пакет с вещами девушки. Однако самой Сорши нигде не было видно.
Несмотря на логику, подсказывающую ему, что девушка не могла далеко уйти, Цезарь ощутил, как по его спине пробежал холодок мрачного предчувствия.
Его хваленая логика, на которую он опирался всю свою жизнь, уже один раз его подвела. И все потому, что Сорша не была похожа ни на одну из знакомых ему женщин.
Она была сильной, умной и очень гордой.
Он бы не удивился, если бы она решилась пройти несколько километров до города Паникале пешком, чтобы вызвать себе такси.
А что, если она так и сделала?
Цезарь почувствовал сильную боль в груди и страх.
Вчера вечером Сорша полностью раскрыла ему свои чувства. И что он ей ответил? Ничего. Абсолютно ничего.
Подойдя к краю террасы, Цезарь посмотрел на оливковую рощу внизу. Между деревьями то и дело появлялось яркое пятно, которое двигалось в его сторону.
Сердце Цезаря замерло. Это была Сорша.
Одетая в его темную футболку, которая ярко контрастировала с ее распущенными рыжими волосами, девушка выделялась среди серебристой листвы.
Когда она подошла к Цезарю, он заметил, что ее глаза были зеленее, чем сочная душистая трава под его ногами. Но в этих прекрасных глазах поселилась грусть.
– Я подумал, что ты ушла, – мягко проговорил Цезарь, едва Сорша приблизилась к нему.
– Я была…
Что? Удивлялась, как она могла быть такой дурочкой?
Девушка нервно закусила нижнюю губу.
– Цезарь…
– Я подумал, что ты ушла, – снова прошептал он, все еще не веря, что она стоит перед ним.
Протянув руки, он взял лицо Сорши в свои ладони и нежно посмотрел в ее глаза.
– Я не знаю, как это сделать, Сорша, – тихо прошептал он.
– Сделать что? – также тихо переспросила она, внимательно вглядываясь в лицо Цезаря.
– Как сказать тебе обо всех тех чувствах, которые ты во мне будишь. – Он смотрел на девушку совершенно беспомощным взглядом, словно маленький мальчик, внезапно проснувшийся в незнакомой обстановке. – И я не знаю – почему.
– Не знаешь, Цезарь? Ты действительно не знаешь? – Руки Сорши сильно сдавили его ладони.
Интуитивно он понимал, что хотела от него девушка. Она хотела, чтобы он противостоял своим внутренним страхам, хотела, чтобы они покинули его и больше не мучили.
– Скажи мне, – прошептала Сорша, чувствуя, что находится на самом краю пропасти.
– Обычно люди жалели Матео, а мне лишь только завидовали, – медленно пояснил он. – Матео вырос в трущобах, тогда как я рос в роскошном особняке. Но Матео не нуждался ни в чьей жалости. Он рос в настоящей семье. С матерью, которая всегда была рядом, и с отцом, который каждый вечер приходил с работы домой.
– А у тебя ничего этого не было?
Цезарь горько покачал головой:
– Мой отец был самым богатым человеком в мире, но ему всегда было мало того, что он имел. Он хотел, чтобы его богатство все увеличивалось и увеличивалось. Наверное, так он пытался заполнить вечную пустоту в своей душе.
– А твоя мать?
– О, она была очень красива и не могла долго усидеть на одном месте. Она не желала оставаться дома с ребенком на руках, когда ее муж путешествует по всему земному шару. Ей тоже хотелось путешествовать и наслаждаться всеми привилегиями богатой жизни.
Замолчав, Цезарь нахмурился.
Сорша без слов поняла, что он хотел этим сказать. Он нуждался в ее помощи.
Но разве любящие друг друга люди не должны помогать друг другу? Должны. Потому что только это и имеет значение. И не важно, как это будет выглядеть со стороны.
– Она никогда не была рядом с тобой? – прошептала девушка.
Цезарь молча кивнул в ответ.
– Нет, она никогда не была рядом со мной. Обо мне всегда беспокоились чужие люди. Но никто не мог заменить мне мать. – Судорожно переведя дыхание, Цезарь снова поднял глаза на Соршу, чтобы смело бросить вызов своему прошлому. – Именно поэтому мне так трудно говорить о… любви. – Абсолютно растерянные глаза придавали Цезарю вид маленького мальчика, потерявшегося в большом городе. – Потому что у меня не было большой практики в этом вопросе.
39 
