очень нудно 
80 
– До свидания, – сказал Питер.
Остальные тоже попрощались довольно равнодушными голосами, и мы с Элвиной вышли из пуншевой и направились в детскую.
Так же, наверное, чувствовала себя после бала и Золушка. Мгновения блеска и радости остались позади. Леди Треслин ясно дала мне понять всю тщетность моих мечтаний.
Элвина заснула мгновенно. Выйдя из детской, я направилась к себе, стараясь не думать о Коннане и леди Треслин. В свете свечей, горящих на туалетном столике, я выглядела действительно привлекательной. Но такое освещение обманчиво – любой в нем может показаться красивее, чем есть на самом деле. На корсаже поблескивали бриллианты, их слабое мерцание вдруг снова напомнило мне о лице в потайном окне.
Наверное я все-таки выпила слишком много в тот вечер, потому что не мешкая ни минуты, не раздумывая, спустилась этажом ниже. С половины прислуги доносились голоса и шум – их бал еще продолжался. Дверь в комнату Джилли была приоткрыта, и я вошла. В комнате было почти темно, но в лунном свете я заметила, что Джилли в кровати, но не спит, а сидит, глядя на дверь.
– Джилли, – начала я.
– Мадам! – воскликнула она радостно. – Я знала, что вы придете сегодня.
– Джилли, ты же прекрасно знаешь, кто я.
Она покорно кивнула.
– Сейчас я зажгу свечу, – сказала я.
В ее мягком свете я увидела, как пустые голубые глаза остановились на моей броши. Я присела на кровать. У меня не было ни малейшего сомнения, что сначала она приняла меня за кого-то другого. Но и теперь, узнав, кто перед ней, девочка не испугалась: она понемногу начинала доверять мне.
Прикоснувшись к броши, я сказала:
– Когда-то она принадлежала миссис Тре-Меллин.
Джилли улыбнулась и снова кивнула.
– Ты ведь разговаривала со мной, когда я вошла. Почему ты сейчас молчишь?
В ответ она только улыбнулась.
– Джилли, – спросила я, – это ты была у потайного окна в солярии? Смотрела на танцующих?
Девочка снова кивнула.
– Скажи «да», Джилли.
– Да, – повторила она.
– Ты была там одна? Тебе не было страшно?
Она отрицательно покачала головой и улыбнулась.
– Ты хочешь сказать «нет», правда, Джилли? Скажи – «нет».
– Нет.
– А почему тебе не было страшно?
Открыв рот, она улыбнулась и вдруг произнесла:
– Не страшно, потому что…
– Потому что? – подхватила я.
– Потому что, – повторила она.
– Джилли, ты была одна?
Девочка снова улыбнулась, но больше мне не удалось добиться от нее ни слова.
Я поцеловала ее и получила ответный поцелуй. Джилли по-своему привязалась ко мне, я знала это, но вместе с тем мне казалось, что она меня с кем-то путает. И я догадывалась с кем.
Вернувшись к себе, я не стала снимать платье. Казалось, пока оно на мне, я еще могу надеяться на невозможное.
Завернувшись в шелковую шаль, я села у окна. Ночь была теплая, и я совершенно не замерзла, хотя провела у окна около часа. До меня доносились голоса гостей, выходивших к экипажам. Прощание происходило на парадном крыльце. Вскоре я услышала голос леди Треслин. Она говорила тихо, но каждое слово было отчетливо слышно, и я хорошо знала, с кем она разговаривает.
– Теперь уже скоро, Коннан, – ее голос дрожал от волнения. – Осталось совсем недолго.
На следующее утро воду мне принесла Китти, но она была не одна. С ней явилась Дейзи. В полусне их резкие голоса показались мне похожими на пронзительные крики чаек.
– Доброе утро, мисс.
Они явно хотели, чтобы я поскорее проснулась. По лицам было видно, что у них есть какая-то важная новость, и им не терпится поделиться ею.
– Мисс… – заговорили они хором. Каждой хотелось сообщить мне потрясающее известие. – Вчера ночью… вернее, сегодня утром…
Китти удалось опередить сестру:
– Сэру Томасу Треслину стало плохо по дороге домой. Он умер, так и не доехав до Треслин Холла.
Сидя в постели, я переводила взгляд с одного возбужденного лица на другое.
Умер… один из гостей… умер! Я была потрясена. Но это была не простая смерть. Нет! Не хуже Дейзи и Китти я понимала, что может означать эта новость для всех нас в Маунт Меллине.
Глава 7
Сэра Томаса Треслина похоронили в первый день нового года.
Всю предыдущую неделю в доме царило уныние, особенно заметное после шумного и веселого Рождества. Украшения так и не сняли, потому что мнения разделились: что лучше – убрать их до Двенадцатой ночи, а это дурное предзнаменование, или оставить и проявить неуважение к покойному.
80 
