30 
— Только когда у него бывали гости. Что ж такого, у нас самих иногда от шума крышу сносит.
— Как и он, любите тяжелый металл?
— Нет, что до меня, так предпочитаю Крошку Робби.
— Это она Робби Уильямса имеет в виду, — пояснила Ребусу Шивон.
— Вообще-то я и сам догадался, — огрызнулся тот.
— Хорошо еще, что он запускал эту дребедень лишь для гостей.
— Вас он тоже приглашал?
Она покачала головой.
— Покажите мисс… — начал было Ребус, обращаясь к Шивон, но осекся и послал соседке лучезарную улыбку. — Простите, не знаю, как вас величать.
— Хейзел Синклер.
Ребус сопроводил улыбку кивком.
— Сержант Кларк, не могли бы вы показать мисс Синклер…
Но Шивон уже достала фотографию и протягивала ее Хейзел Синклер.
— Это мисс Тири, — быстро сказала та.
— Значит, вам знакомо это лицо?
— Конечно. Словно из «Семейки Аддамс» выскочила. Я часто вижу ее на Хай-стрит.
— А в этом доме она бывала?
— В доме? — Синклер задумалась, и от усилия вспомнить подбородок ее совсем уж полез на ухо. Потом она покачала головой: — Я всегда за гея его держала.
— Но у него есть дети, — сказала Шивон, забирая фотографию.
— Одно ведь другому не мешает, верно? У очень многих геев есть жены. А он в армии служил, так там геев как собак нерезаных.
Шивон постаралась сдержать улыбку, а Ребус переступил с ноги на ногу.
— А потом, — продолжала Хейзел Синклер, — к нему вечно парни ходили, так и шныряли взад-вперед по лестнице. — Она помолчала для пущего эффекта. — Молодые парни.
— Такие же красавчики, как Робби?
Синклер горестно покачала головой:
— Да с ним бы я хоть на край света, задницу бы лизала ему!
— Думаю, это мы из протокола можем исключить, — с самым серьезным видом заявил Ребус, в то время как обе женщины так и покатились со смеху.
В машине по пути к причалу Порт-Эдгар Ребус разглядывал фотографии Ли Хердмана. На них Хердман выглядел высоким и крепким, с копной курчавых седоватых волос. Загорелое, а скорее всего, обветренное лицо, на котором с годами обозначились морщины, гусиные лапки возле глаз. Из окна машины было видно, как небо заволокло тучами и оно стало похоже на грязную простыню.
На всех фотографиях Хердман был запечатлен на свежем воздухе — что-то делавшим на своем катерке на берегу или выходившим в устье. На одном снимке он махал кому-то, оставшемуся на суше. На губах его играла широкая улыбка совершенно счастливого человека. Ребус никогда не увлекался катерами и яхтами — на его вкус, лучше всего они смотрелись издали, преимущественно из окна какого-нибудь паба на взморье.
— Ты когда-нибудь выходила в море? — спросил он Шивон.
— Случалось несколько раз плыть на пароме.
— Я имею в виду яхту. Ставить спинакер и так далее.
Она вскинула на него глаза:
— А его разве ставят?
— Убей меня, если я знаю.
Ребус взглянул вверх. Они проезжали под мостом Форт-роуд, дальше к причалу вела узкая дорога между гигантских бетонных опор, которые, казалось, вздымали мост до самых небес. На Ребуса такого рода вещи всегда производили особое впечатление — не природа, но самые крупные достижения человека в его борьбе с природой. Природа ставила задачи — человек находил решения.
— Приехали, — сказала Шивон, направляя машину в открытые ворота. Причал состоял из нескольких зданий — одни поновее, другие ветхие — и двух длинных дамб, далеко выступавших в Ферт-оф-Форт. Возле одной из них были пришвартованы десяток-другой лодок и катеров. Они проехали мимо административного здания и сооружения, называвшегося «Шлюз Босун» и расположенного возле кафетерия.
— Судя по путеводителю, здесь находится яхт-клуб, ремонт яхт и радарных установок, — заметила Шивон, вылезая из машины. Она обошла машину кругом, но Ребус сам смог открыть дверцу.
— Видишь? — сказал он. — Рано меня еще на живодерню-то волочить. — Но пальцы его саднило даже в перчатках.
Он выпрямился и огляделся. Высоко над их головами вздымался мост, но шум машин с него доносился глуше, чем можно было ожидать, он тонул в позвякивании каких-то деталей на яхтах. Может, звук этот и производили те самые спинакеры.
— В чьем ведении все это? — спросил он.
— На воротах значились какие-то «Эдинбургские развлекательные учреждения».
— Иными словами, владеет городской совет, а значит, грубо говоря, также и мы с тобой.
30 
