Мизиновой Л. С., 20 или 21 января 1895 ^*

1516. Л. С. МИЗИНОВОЙ

20 или 21 января 1895 г. Мелихово.

Милая Лика, я жду Вас в январе и феврале; если буду в Петербурге, то известите меня о Вашем приезде и я приеду в Москву, в Мелихово — или куда прикажете. Мне хочется поговорить с Вами, писать же не о чем, так как всё осталось по-старому и нового нет ничего.

Буду ждать Вас с нетерпением. Желаю всего хорошего и остаюсь по-прежнему

Ваш А. Чехов.

P. S. Маша просит, чтобы Вы привезли 2 пары перчаток и духов.

Суворину А. С., 21 января 1895 ^*

1517. А. С. СУВОРИНУ

21 января 1895 г. Мелихово.

21.

Буду непременно телеграфировать Вам. Приезжайте, но не целуйте «ступни ног у Куперник» ^* . Это талантливая девочка, но едва ли она покажется Вам симпатичной. Мне жаль ее, потому что досадно на себя: она три дня в неделе бывает мне противна. Она хитрит, как чёрт, но побуждения так мелки, что в результате выходит не чёрт, а крыса. Яворская же — другое дело. Это очень добрая женщина и актриса, из которой, быть может, вышло бы что-нибудь, если бы она не была испорчена школой. Она немножко халда, но это ничего. Кундасовой я и не думал изображать ^* , Христос с Вами; во-первых, Кундасова относится к деньгам совсем иначе, во-вторых, она не знала семейной жизни, в-третьих, она, как бы ни было — больная. Старик купец тоже не похож на моего отца, так как отец мой до конца дней своих останется тем же, чем был всю жизнь, — человеком среднего калибра, слабого полета. Что же касается религии, то молодые купцы относятся к ней с раздражением. Если бы Вас в детстве секли из-за религии, то Вам это было бы понятно. И почему это раздражение — глупость? Оно, быть может, глупо выражено, но само по себе оно не так глупо, как Вам кажется. Оно меньше нуждается в оправдании, чем, например, идиллическое отношение к религии, когда любят религию по-барски, с прохладцей, как любят метель и бурю, сидя в кабинете. Астрономке напишу ^* , что Вы хотите видеть ее. Она будет тронута и, вероятно, постарается свидеться с Вами.

Я послал Андреевскому книгу, потому что получил 1–2 года назад его речи ^* . А так как Вы не прислали мне своей «Любви» в переплете, как обещали ^* , то я имел полное право не посылать Вам своей книги. К тому же я знал, что Вы нашего брата «молодого писателя» недолюбливаете (и даже изволили недавно выразиться, что не знаете, «знают ли они что-нибудь»), сам я к своим книжкам оравнодушел — и потому посылать их нет охоты; да и Сытин прислал пока только 10 экз. Не знаю, удачно ли я оправдался?

Фю-фю! Женщины отнимают молодость, только не у меня. В своей жизни я был приказчиком, а не хозяином, и судьба меня мало баловала. У меня было мало романов, и я так же похож на Екатерину, как орех на броненосец. Шелковые же сорочки я понимаю только в смысле удобства, чтобы рукам было мягко. Я чувствую расположение к комфорту, разврат же не манит меня, и я не мог бы оценить, например, Марии Андреевны.

Мне для здоровья надо уезжать куда-нибудь подальше месяцев на 8-10. Уеду в Австралию или в устье Енисея. Иначе я издохну. — Хорошо, я приеду в Петербург, но будет ли у меня комната, где я мог бы спрятаться? Это вопрос весьма важный, ибо весь февраль я должен буду писать, чтобы заработать на свое путешествие. Ах, как надо уехать! У меня хрипит вся грудь, а геморрой такой, что чертям тошно — надо операцию делать. Нет, шут с ней с литературой, следовало бы медициной заниматься. А впрочем, не мое дело рассуждать об этом. Литературе я обязан счастливейшими днями моей жизни и лучшими симпатиями.

Нижайший поклон Анне Ивановне, Насте и Боре.

Весь Ваш А. Чехов.

26-го буду в Москве. Б<ольшая> московская гостиница.

Чеховой М. П., 28 января 1895 ^*

1518. М. П. ЧЕХОВОЙ

28 января 1895 г. Москва.

Если есть письма на мое имя, то привези их. Побывай у меня во вторник, надо поговорить насчет постройки ^* . У меня есть план. По всей вероятности, на этих днях я уеду в Петербург. Григорович болен.

  5