очень нудно 
136 
— Если не сжег, то, наверное, хранит. Мне становится немного не по себе, когда я вспоминаю, что там написано.
Корнелия пришла в ужас. Единственным утешением в этой истории служило то, что переписка имела место до назначения Корнелии на должность наставницы Шарлотты. Но все равно она волновалась при мысли, что у какого-то авантюриста — а капитан вполне мог оказаться авантюристом — хранятся письма принцессы... причем принцесса допускала в них некоторые вольности...
Корнелия быстро нашлась.
— Вы говорили про письма мисс Элфинстоун?
— Нет, но когда увижу, скажу. Мне не хотелось ей об этом писать. Я думаю, писать такие вещи неблагоразумно.
— Что ж, следовательно, урок пошел вам на пользу, — довольно резко сказала Корнелия.
«Милая Нотте! — подумала Шарлотта. — Она так говорит, потому что волнуется за меня». Корнелия опять задумалась.
— Когда вы все расскажете мисс Элфинстоун, то, пожалуй, лучше предупредить ее, что со мной вы уже поговорили. Может быть, мисс Элфинстоун захочет со мной посоветоваться. Если да, то скажите, что я буду рада.
Шарлотта обняла Корнелию и поцеловала. В трудную минуту Корнелия хотела только одного — помочь своей воспитаннице, и была готова ради этого забыть свои разногласия с Мерсер.
***
Корнелия обрадовалась, когда в комнату к ней зашла Мерсер. Вообще-то, Корнелия ждала ее прихода, ведь Мерсер, при всем своем высокомерии и самонадеянности, была для принцессы настоящим другом.
— Итак, она вам все рассказала, — молвила Корнелия. Мерсер кивнула.
— Это очень тревожная новость.
— Есть только один выход.
— Да. Мы должны забрать у него письма.
— На вашем месте... — начала было Корнелия.
— Да, я могу в этом помочь. Но только никому ни слова.
Я примусь за дело немедленно. Насколько мне известно, капитан Гессе сейчас на континенте, в войсках. Мой отец мне поможет.
— Я так рада, что принцесса решила довериться нам.
Женщины посмотрели друг на друга. Обе были слишком разумными, чтобы длить свою вражду, и слишком любили Шарлотту. Принцесса в них нуждалась, и они понимали, что больше помогут ей, если будут действовать сообща и позабудут про ревность.
Им обеим стало легче, когда они пришли к взаимопониманию. Сейчас самой неотложной задачей было отобрать письма у капитана Гессе.
***
У Шарлотты тоже полегчало на душе, когда о ее безрассудном поступке стало известно двум людям, которым она безгранично доверяла. Теперь она могла на время позабыть про злополучную историю с капитаном Гессе и думать лишь о том, как избежать брака с принцем Оранским.
Шарлотта была гораздо более встревожена, чем пыталась сделать вид, ведь ей было известно, что отец настроился на этот брак, а Шарлотта уже поняла, насколько далеко простирается его власть. Он был не только ее отцом, но и владыкой государства. Если бы можно было прорваться к бедному дедушке, она, может, и сумела бы рассказать ему о своих переживаниях, но как это сделать, когда путь преграждают отец и Старая Бегума?
Шарлотта занемогла. У нее начало побаливать колено, и Луиза очень разволновалась, поскольку у Амелии, которая умерла в двадцать шесть лет, были боли именно в этом месте. И в боку у нее кололо, причем боль усиливалась при мысли о предстоящей встрече с принцем Оранским, однако даже когда Шарлотта не боялась, боли все равно были очень сильными.
Корнелия и Мерсер, ставшие теперь союзницами, узнали, что принц Оранский должен прийти на бал, который устраивали лорд Ливерпуль и его жена. Шарлотту тоже там ждали, и, следовательно, ей предоставлялась возможность познакомиться с принцем. Шарлотта впала в панику, и боль в боку настолько усилилась, что Корнелия послала за доктором, сэром Генри Хелфордом, который был в большом фаворе у регента и считался главным придворным врачом. Сэр Генри, давно пользующийся благосклонностью всей королевской семьи — Георг III сделал его баронетом, — был не просто врачом. Он был еще и придворным и прекрасно знал о желании регента выдать свою дочь замуж за принца Оранского.
Шарлотта действительно была бледна и очень нездорова. Сэр Генри счел, что ей следовало бы поехать к морю, однако понимал, что регент с ним вряд ли согласится. Послушав объяснения Шарлотты, врач решил наклеить ей на бок пластырь.
— Вот и чудесно! — сказала Шарлотта. — Я не смогу поехать на бал к Ливерпулям. Но даже если бы я себя хорошо чувствовала, то все равно не поехала бы.
136 
