28 
И Катарина молилась в ночной тишине, чтобы Бог даровал мужество, которое — она знала — ей понадобится. Она часто думала и о своей подруге, к которой была привязана еще до своего возвращения ко двору. Это была Анна Эскью, сторонница реформатской веры, так же как и она, выданная замуж за нелюбимого; она вспоминала мужество и решительность, присущие Анне, и мечтала стать похожей на нее.
«Но ведь я трусиха, — думала Катарина. — Меня приводит в ужас одна мысль о тюремной камере и о звоне колоколов, возвещающих о казни. Даже мысль о том, что я могу оказаться на лужайке в Тауэре, где меня будет ждать топор палача, невыносима».
Однако молитвы о даровании ей мужества не остались без ответа, поскольку со временем ее страх немного утих, и она почувствовала, что в ней постепенно развивается новая черта, которая поможет ей вовремя заметить подкрадывающуюся опасность и даст ей спокойствие, которое необходимо, чтобы противостоять ей.
Некоторые люди ненавидят обязанности, наложенные на них. Каждый день Катарине приходилось обмывать королевскую ногу и выслушивать крики ярости, когда эта нога причиняла ему боль; но странным образом, вместо отвращения, эта работа пробудила в ней жалость к Генриху: грустно было видеть этого всемогущего владыку столь беспомощным перед ужасным недугом. Однажды он взглянул на Катарину и увидел в ее глазах слезы. Он тут же растаял.
— Слезы, Кейт! У тебя в глазах слезы?
— Вы так сильно страдаете. И тогда эти маленькие глазки, бывающие порой столь жестокими, тоже наполнились слезами, и жирная рука, унизанная сверкающими камнями, похлопала ее по плечу.
— Ты добрая женщина, Кейт, — произнес король. — Я, кажется, правильно сделал, что женился на тебе.
Катарина попросила, чтобы ее сестра Анна, леди Херберт, стала ее постельничей, а Маргарет Невиль, единственная дочь лорда Латимера, — одной из фрейлин.
— Поступай как знаешь, Кейт, — ответил король, когда Катарина обратилась к нему с этой просьбой, — ты добрая женщина и к тому же очень мудрая. И ты подберешь слуг под стать себе.
Итак, король был доволен. Он не испытывал к своей новой жене той испепеляющей страсти, какую вызывали у него Анна Болейн и Екатерина; Ховард, но это было даже хорошо.
«Я сделал, — говорил он себе, — мудрый выбор — выбор холодного и трезвого рассудка».
Были еще его дети. Король дал понять Катарине, что желает видеть ее в роли второй матери для них, и она была благодарна ему за это. Она ужасно страдала, что у нее нет своих детей, и ее сильный материнский инстинкт находил удовлетворение в заботе о приемных. Что ж, дело привычное — забота о детях, оставшихся без матери, не приносила ей ничего, кроме радости.
Королевские дети были столь же отзывчивы, что и дети других ее мужей. Как счастлива была Катарина, получив теплый прием в покоях принца и принцесс! Бедные дети, у них уже сменилось несколько мачех, и они успели привыкнуть, что те постоянно меняются.
Когда она впервые пришла к ним как новая мачеха, они собрались, чтобы церемонно приветствовать ее.
Маленький Эдуард выглядел таким слабеньким, что ей захотелось взять его на руки и заплакать. Но вместе с жалостью он вызывал у нее и страх. Ведь это единственный наследник короля по мужской линии, и он хотел, чтобы она родила ему других.
Принц вложил свои ручки в ее руки, и, повинуясь неожиданному импульсу, а не просто соблюдая требование этикета по отношению к наследнику престола, она преклонила колени и поцеловала его, и, следуя ее примеру, он обвил ручонками ее шею.
— Здравствуй, милая мама, — произнес принц, и в его голосе она уловила тоску маленького ребенка по материнской ласке, которой он был лишен, ребенка, на чьи детские удовольствия накладывали печать утомительные обязанности наследника престола.
— Мы полюбим друг друга, — сказала она.
— Я так рад, что нашей мачехой стала ты, — ответил принц.
Леди Мария преклонила перед ней колени. Бедная Мария, такая же хворая, как и Эдуард. Она всегда скрупулезно выполняла требования этикета, и это была очень торжественная минута для Марии — встреча с новой королевой Англии. Раньше леди Латимер должна была преклонять колени перед леди Марией, теперь они поменялись местами, и, хотя они были близкими подругами, Мария никогда не забывала о требованиях этикета.
— Поднимись, дорогая Мария, — сказала Катарина и поцеловала подругу, которая была ненамного моложе ее. — Здравствуй, дорогая мама, — произнесла Мария. — Я очень рада приветствовать тебя здесь.
28 
