очень нудно 
57 
Когда мать сидела рядом с Бруно, пока тот рисовал, Лиза смотрела телевизор. В тех редких случаях, когда Бруно увозил мать в машине, она смотрела телевизор. Благодаря телевизору она начала узнавать о внешнем мире.
Именно Бруно заронил в ее голову мысль о том, что пора самой увидеть жизнь как она есть.
Лиза устроилась на заднем сиденье маленькой оранжевой машины. Мать сидела рядом с Бруно, и Лиза видела по оцепенелости ее плеч и неподвижности шеи, насколько неприятна Ив эта поездка. Она позволила Бруно и самой Лизе одержать над ней победу.
Перед этим Бруно сказал:
— В этом вопросе, мамаша, я законченный эгоист. Может быть, ты сочтешь мою откровенность грубостью, но в действительности я только хочу, чтобы мы с тобой могли разъезжать в свое удовольствие, а для этого нам надо брать с собой ребенка. — Он всегда называл Лизу ребенком, точно так же, как всегда называл Ив «мамаша», когда речь заходила о Лизе. — Поездка в город положит этому начало. Начать, а потом мы сможем и на целый день уезжать. — Следующие слова он произнес шепотом, но Лиза услышала. — Это не значит, что, если выбирать, я не предпочел бы побыть с тобой наедине.
— В любом случае часто это быть не может, — возразила мать. — У меня нет времени. Кроме того, Лиза должна заниматься.
— Ребенок должен ходить в школу.
— Я думала, что ты анархист, — напомнила мать.
— Анархисты не против образования. Хорошее образование — штука полезная.
— Лиза получает хорошее образование. Если сравнить Лизу с другими детьми ее возраста, то она настолько опережает их в развитии, она так обогнала их, что обсуждать этот вопрос просто смешно.
— Она должна ходить в школу, чтобы стать членом общества. Как она научится общаться с другими людьми?
— Моя мать общалась с другими людьми и умерла несчастной, разочарованной жизнью в комнате, которую снимала у своей сестры. Я общалась с другими людьми, и посмотри, что сталось со мной. Я хочу, чтобы Лиза сохранила чистоту, хочу видеть в ней совершенство, но больше всего я хочу видеть ее счастливой. «Фиалка на камнях, сокрытая травой…»
Бруно поморщился.
— А я спрашиваю: что будет с этим ребенком? Чем она станет зарабатывать себе на жизнь? Как строить свои связи с людьми?
— Я же зарабатываю себе на жизнь, — ~ возразила мать. — Она будет такой, как я, но не испытав страдания и боли. Она будет такой, как я, какой я могла бы стать, счастливой, невинной и доброй, если бы мне позволили остаться здесь.
— Ладно, переменим тему, — предложил Бруно, любивший только те споры, в которых побеждал сам. — Я все же думаю, что в город она должна с нами ездить, для ее же пользы.
И в конце концов мать согласилась. Только в виде исключения. Пусть съездит в виде исключения.
Поначалу было все как всегда — проселочная дорога, а потом мост, деревня и, наконец, дорога пошире. Машины обгоняли их, а они обогнали другую машину, ехавшую очень медленно, только однажды, потому что оранжевая картонная машина Бруно не могла развивать большой скорости. Многое из того, что Лиза видела вокруг, она видела и раньше или же по телевизору, только не в цвете. Совсем другое дело — город, главным образом потому, что там было так много людей. Толпа людей ошеломила Лизу, так что она даже испугалась.
Бруно поставил машину на стоянку, где уже были припаркованы сотни машин. Кто бы мог подумать, что на свете так много машин! Она молча шла между матерью и Бруно и, к собственному удивлению, сама того не желая, машинально, взяла мать за руку. Люди толпились на тротуаре, они окружали ее со всех сторон: быстро шли, слонялись без дела, болтали друг с другом, стояли спокойно, разговаривая, бежали, тащили за собой маленьких детей или везли их в стульчиках на колесиках. Приходилось постоянно следить за тем, чтобы не столкнуться с ними. Некоторые курили сигареты, как в телевизоре, и вы ощущали их запах, когда они проходили мимо. Очень многие ели что-то, прямо из пакетов.
Лиза глядела во все глаза. Ей хотелось бы посидеть на низкой ограде около того здания, о котором мать сказала, что это церковь, и просто посмотреть на людей. Почти все они, по ее мнению, были уродливы и неуклюжи, толстые или скрюченные, нелепые, с лицами как у дикарей. Они притягивали ее взгляд, как притягивает его жаба или страшная картинка в книжке, которую рассматриваешь.
— Как прекрасен человек! — воскликнула мать с той особой интонацией, с которой декламировала куски из книг. — Как прекрасен новый мир, населенный такими людьми! — Она неприятно засмеялась, как будто сказала это не всерьез.
57 
