166 
Ястреб вытянулся на своих высоких ножках, плотно закрыл веки и заснул.
Только он заснул, из дупла высунулась розовоносенькая острая мордочка, показались усы, чёрная полоска на глазах, глаза большущие, ушки, тоже крупные, розовые. Мордочка внимательно осмотрелась — и зверёк весь выскочил наружу. Примечай-ка: сверху он жёлтенький, снизу белый, прямой хвостик чуть не во всё тельце. .
— Знаю! Знаю! — закричала Майка. — Это белочка! Она. .
— Стоп, стоп, стоп! — остановил дед. — Не отгадала. Зверюшка эта почти вдвое меньше белки. Не рыжая, жёлтенькая. На глазах — чёрная перевязка. Хвостик прямой. А ты говоришь — белочка!
— Тогда, значит, заморский какой зверь. Наших я всех знаю: заяц, белка, мышь, медведь, волк. .
— Ай-ай, хвастунишка какая! — прервал дед. — Сама целое лето с этими зверьками в одном саду прожила, ни разу их не видела. Слушай, что было дальше, может, узнаешь их?
Этот зверёк ловко побежал вниз головой по стволу дуба, пробежал по траве до ближней яблони, так же ловко взобрался на неё, цепляясь за кору острыми коготками. . Конечно, знай он, что на соседнем дереве сидит в засаде ястреб, он не решился бы выскочить из своего убежища и пробежать по земле такое расстояние. Хорошо, что ястреб уже крепко спал, ничего не видел и ничего не слышал.
Он не проснулся даже, когда жёлтенький зверёк уселся на ветке яблони и громко засвистел, запел по-своему. Это была очень приятная на наш человеческий слух, но совершенно непонятная нам песенка. Длинная-длинная прерывчатая песенка всё на одной и той же высокой-высокой ноте: «Си-сии-си-сии-сиии!»
А значило это на зверьковом языке вот что:
«Сижу на суку, сир-сирота. Студёно, голодно — сил моих больше нет! Собирайтесь, сестрицы, сюда все. Посидим, обсудим, яблочек поедим — и спать. Всю зиму спать. Сестрицы, сестрицы, все сюда!»
Помолчал зверёк немножко — и опять засвистел-запел: «Сестрицы, сестрицы!. Си-сии-си-сии-сиии!»
Тихо в саду. Вдруг засвистели со всех концов тонкие голосишки: «Сиди, сиди! Сию минуту соберёмся все!»
Вот зашуршало, зашебаршило под яблоней, и быстро покарабкались по стволу такие же шустрые жёлтые зверьки, как наш. Много их прибежало. И было у них тут садовое собрание. Обсуждали, не пора ли им спать ложиться и где им устраиваться на зиму.
Конечно, никто из них не знал, что рядом на дубе сидит в засаде ястреб. Правда, была уже тёмная ночь, и он не мог их видеть: ястреб не сова, не охотится в темноте.
Но только они обсудили, решили, что им пора, откуда ни возьмись и сама сова пожаловала! Серая неясыть. Вот страх-то!
Зверюшки — кто где был — так и замерли. Кто на земле — в комочек сжался, кто на ветвях — лапки растопырил, ковриком распластался. И на что уж зорки в ночи глаза у неясыти — ни одного она тут не приметила. Дальше полетела.
Час за часом проходила тёмная октябрьская ночь. Трижды неясыть облетела дозором лес. Но зверьки на ветвях сейчас же притворялись невидимками — и сова снова улетала ни с чем, хотя глаза её так и горели во тьме.
Уж начало светать. Тогда зверьки зашевелились все, начали искать на ветвях забытые людьми яблоки, прятавшихся под листьями жуков, их личинки, а на земле — падалицу. И скоро набили животики.
Тогда наш зверёк показал им своё дупло в дубе. Все решили, что лучшего убежища на зиму им не найти, — и один за другим полезли в его круглую дырку. А наш зверёк — последним.
Вот тут-то и проснулся ястреб.
— Ой, деда! Он схватит жёлтенького?
— Как же не схватит? Он ведь хищник. Ему тоже чем-нибудь кормиться надо.
— Не хочу, деда! Сделай так, чтобы жёлтенький убежал!
— Куда он убежит? Да ты слушай, не перебивай! Посмотрев в своё окошечко среди листьев, ястреб увидал, как один за другим аппетитные, толстенькие зверьки поднимаются по стволу и исчезают в дупле. Пока он удивлялся, откуда их столько взялось, последний уже приближался к дуплу. Ястреб не стал долго раздумывать и прямо через своё окошко кинулся на него с растопыренными когтищами.
— Ой, деда, не надо! — вскрикнула Майка.
Но зверёк шмыгнул в дупло, и ястреб успел ухватить его только за хвостик. Ухватил, изо всей силы потянул его назад. Зверёк пискнул. Шкурка его хвостика снялась, как одеяльце, и зверёк исчез в дупле. А ястребу пришлось отлететь с одним кусочком шкурки с хвоста зверька.
— Деда, зверюшке больно же!
— Ну, не больней, чем ящерице было. Помнишь, когда ты схватила её за хвост и он обломился у неё? Самое главное, что ястреб остался с носом, а зверёк спасся, улёгся со всеми своими товарищами и стал отращивать себе новую шкурку на хвостике. В том-то и фокус, что у этих зверьков легко снимается кожа с хвоста, а потом они быстро отращивают новую, как ящерица хвост.
166 
