111 
Марго лежала не двигаясь.
— Теперь, дочь моя, ты не должна выдать своих чувств, иначе весь двор будет смеяться над тобой. Господин де Гиз одурачил тебя. Ты слишком легко отдалась ему. Сейчас ты должна проявить гордость. Когда ты появишься сегодня на людях, помни о том, что ты — французская принцесса. Больше нельзя скрываться, я дала всем знать, что ты поправилась. Посмотрим, есть ли у тебя мужество. Покажи двору, что тебе нет дела до неверного любовника.
Когда мать ушла, Марго позвала своих женщин. Это правда, спросила она, что господин де Гиз женился? Тогда почему ей не сообщили об этом?
Фрейлины склонили головы. Они не посмели сказать ей. Марго принялась кричать на них, но она не заплакала.
Она потребовала, чтобы они одели ее как можно тщательнее; она похудела за последнюю неделю, однако не потеряла свою привлекательность. Горечь, злость, растерянность сделали ее лицо еще более живым и красивым.
Она была весела в этот вечер; мать наблюдала за ней с одобрением.
Катрин и Марго знали, что все внимательно смотрят на девушку. В трапезной и зале для танцев люди взволнованно ждали неизбежной встречи принцессы и герцога.
Марго спокойно приняла его жену; она сделала Катрин де Клев комплимент относительно ее внешности и поздравила с замужеством. Жена Генриха немного побаивалась сверкающих черных глаз Марго, но она была так счастлива после бракосочетания с человеком, которого давно любила, что не замечала ненависти соперницы.
Марго невозмутимо кокетничала — сначала с одним знатным кавалером, потом с другим. Она бросала откровенные, завлекающие взгляды, раньше адресовавшиеся только Генриху де Гизу, на всех красивых холостяков.
Кавалеры были очарованы бесконечно чувственной Марго; ее сексуальность, культ физической любви, авансы, которые умела девать только она одна, делали принцессу неотразимой соблазнительницей.
Марго знала, что Генрих де Гиз смотрит на нее; она радовалась этому, потому что спектакль предназначался для него. Она отчаянно пыталась вытеснить любовь ненавистью, плотское желание — отвращением.
Во время танца он приблизился к ней.
— Марго, я должен поговорить с тобой.
Она повернула голову.
— Если бы ты только знала, моя любимая, моя дорогая! Если бы ты согласилась выслушать то, что я должен сказать тебе.
Она пожала плечами.
— Я не хочу разговаривать с тобой.
— Марго, дорогая, удели мне пять минут наедине.
— Я не желаю разговаривать с тобой.
— Я буду ждать в первой аллее. В нашем старом месте свиданий… Ты помнишь?
— Ты будешь ждать напрасно.
Но ее голос дрогнул; Генрих услышал всхлип, застрявший в горле девушки.
— Через полчаса, — взмолился он.
Она боялась заговорить, поэтому отвернулась от него и пожала плечами.
— Я буду ждать всю ночь, если понадобится, — сказал он.
— Жди хоть до завтра, если тебе угодно.
— Марго…
Она не могла вынести звучания своего имени, произнесенного его устами, и отошла от Генриха.
Она подумала о том, что он, возможно, ждет ее. Он сказал, что будет ждать. Но как она могла верить ему? Он сказал, что женится на ней, что никакое препятствие не помешает их любви. И всего лишь через несколько дней после той чудесной ночи, которую они провели вместе, он женился на принцессе Клевской.
Она должна пойти, если он ждет. Я ненавижу его сейчас, сказала она себе; я просто проверю, действительно ли он ждет меня.
Она сразу же увидела знакомую высокую фигуру самого красивого мужчины французского двора. Он шагнул вперед с радостным волнением влюбленного.
— Марго, моя любимая, ты пришла. Я знал это.
Она не протянула ему своих рук; она боялась позволить Генриху коснуться ее. Она знала свои слабости; желание могло пересилить гордость.
— Ну, предатель, — сказала Марго, — что тебе нужно?
— Обнять тебя.
— Позор! Через несколько дней после свадьбы… да?
— Марго, это было необходимо.
— Знаю. Ты клялся, что женишься на мне, но вступил в брак с Катрин Клевской. Ты мог сделать лучший выбор, Генрих.
Он взял ее за плечи, но она тотчас вырвалась.
— Неужели ты не видишь, что я ненавижу тебя? Ты не понимаешь, что оскорбил меня… унизил… предал!
— Ты любила меня, — сказал он, — так же, как и я — тебя.
— О, нет, месье, — с горечью в голосе отозвалась она, — гораздо сильнее. Я не позволила бы увести себя. Я бы предпочла смерть.
— Марго, ты страдала бы сильнее, если бы я умер. Ты даже не имела бы удовольствия мучить меня, как сейчас. Твои мать и братья собирались уничтожить меня. Моя семья была убеждена в том, что только женитьба на Катрин спасет меня. Дорогая, это не конец для нас. Ты здесь. Я здесь. Мы планировали другое, но мы по-прежнему можем видеться, снова приносить друг другу радость.
111 
