очень нудно 
226 
С марта по июль 1888 г. в русской периодической печати появился целый ряд критических отзывов, заметок и статей, посвященных «Степи». О ней писали: В. Буренин в своих «Критических очерках» («Новое время», 1888, № 4316, 4 марта); Н. Ладожский — в обзоре «Критические наброски» («Санкт-Петербургские ведомости», 1888, № 70, 11 марта); Е. Гаршин в статье «Литературные беседы» («Биржевые ведомости», 1888, № 70, 11 марта); Веневич (В. К. Стукалич) в «Очерках современной литературы» («Русский курьер», 1888, № 75, 17 марта); С. Фрид в заметке «На литературной ниве» («Новости дня», 1888, № 1687, 19 марта); анонимный критик (вероятно, Е. Гаршин) «Еженедельного обозрения» (1888, № 218, 27 марта); Аристархов <А. И. Введенский> в «Журнальных отголосках» («Русские ведомости», 1888, № 89, 31 марта); Р. А. Дистерло в обзоре «Новое литературное поколение» («Неделя», 1888, № 13 и 15); К. Арсеньев в статье «Современные русские беллетристы» («Вестник Европы», 1888, № 7).
С точки зрения журнальной критики, «Степь» представляла собой дебют, первый шаг Чехова в большой литературе. Поэтому столь серьезно обсуждался вопрос о том, достаточно ли талантлив он — газетный фельетонист и рассказчик. Единодушного мнения на этот счет не было; критики применяли различные критерии, соответствующие их общественной позиции и эстетической программе.
Н. Ладожский писал о «молодом, но уже достаточно прославленном» имени Антона Чехова, который «дал действительно хорошую вещь». Ладожский назвал Чехова «талантливым рассказчиком небольших сценок», отметил «редкое мастерство» в описаниях природы.
Аристархов, «при всем признании за автором из ряда вон выходящего таланта», отметил много недостатков в построении «Степи», «вычурностей» в стиле и языке повествования. Это обусловило его вывод: «Первое крупное произведение чрезвычайно талантливого, без сомнения, писателя — есть вместе с тем произведение писателя начинающего, не сумевшего соразмерить сил своего таланта с задачею, предстоявшею ему, не сладившего и с формой для выражения своей идеи, при несомненной красоте многих отдельных частностей». Упрек в растянутости сделал Чехову С. Б. Фрид; Арсеньев увидел в Чехове талант по преимуществу описательный: «Он умеет найти эпитет, заставляющий нас смотреть его глазами, видеть именно то, что он хочет показать нам!..» (стр. 259).
Весьма своеобразный взгляд высказал Е. Гаршин, не узревший в «Степи» ни малейших признаков беллетристического таланта: «Конечно, желая показать себя человеком, чутким к красотам художественного слова, к мастерству изображения действительности такою, какова она есть, можно усердно восхищаться произведением Чехова. Но, говоря откровенно, нельзя сказать про его „Степь“, что она „чем далее, тем становится прекраснее“: она скучна и требует от читателя чрезмерного напряжения, чтобы стало охоты воспринимать все прелести художественного изложения автора этого произведения».
В сущности Е. Гаршин (как, впрочем, и другие критики) выразил в своем отзыве взгляды тогдашнего читателя, привыкшего к роману с развернутой характеристикой персонажей, с отчетливой авторской тенденцией, воплощенной в «героях», с более или менее острым сюжетом. Подобный взгляд в 80-90-е годы был едва ли не общепринятым. В статье 1890 г. Н. К. Михайловский в присущем ему авторитетном тоне заявил: «А в „Степи“, первой большой вещи г. Чехова, самая талантливость <…> является уже источником неприятного утомления: идешь по этой степи, и кажется, конца ей нет…» (Михайловский, стр. 600). Характерно мнение, высказанное А. И. Эртелем в письме к Чехову от 25 марта 1893 г.: «… я долго не знал, а потому и не ценил Вас как писателя. Первое прочитал — „Степь“, но несоразмерное нагромождение описаний, — правда, в отдельности очень тонких, — меня утомило и не заинтересовало Вами» (ГБЛ). И Григоровичу показалось, что в «Степи» — драма велика для картины, величина холста непропорциональна сюжету» (письмо от 8 октября 1888 г. — ГБЛ; Слово, сб. 2, стр. 212).
По единодушному мнению журнальной критики, Чехову — признанному мастеру короткого рассказа — большая повествовательная форма не удалась. Эта тема в отзывах о «Степи» обсуждалась весьма обстоятельно, поскольку и Арсеньев, и Ладожский, и Буренин еще в 1886 г., в пору «Пестрых рассказов», настойчиво рекомендовали Чехову «писать большое». «Критики (в том числе и я), — писал Ладожский, — довольно дружно советовали этому талантливому рассказчику небольших сценок попробовать свои силы над большим рассказом или сложною повестью. „Степь“ и предназначалась служить такою пробою. Но тут произошло явное недоразумение между критиками и автором. Первые, следя за успехами этого молодого беллетриста по его рассказам <…> сомневались в способности молодого автора создать и выдержать какую-либо сложную фабулу, т. е. из тех иногда артистически сделанных и виртуозно раскрашенных кирпичиков, какие он делать мастер, построить хороший дом, по целесообразному плану и с архитектурно выдержанным в каком-либо определенном стиле фасадом. И что же? Рассказ „Степь“, занимая около 6 печатных листов <…> заставляет предполагать, что общие сомнения в способности г. Чехова создавать сложные и стройные композиции, по-видимому, основательны и верны».
226 
