очень нудно 
30 
– Я не знаю, какая она. Только почти уверена, что не тот человек, за которого себя выдает.
– О ком из нас нельзя сказать такое?
Мы расстались, договорившись о встрече через два дня.
Прежде чем я вновь свиделась с Джеми, к нам на обед пожаловал мистер Алестер Макрей, вдовец уже пять лет.
Это был высокий, стройный и очень привлекательный мужчина лет тридцати пяти-сорока. Он служил вместе с Отцом; я знала, что он богат – у него были личные доходы, и он владел родовым поместьем недалеко от Абердина.
Я видела его всего раз, несколько лет назад, когда он тоже был приглашен на обед. Тогда меня, конечно, не посадили за стол с гостями, но сквозь столбики перил я видела из укромного уголка, как он с тогда еще живой женой вошел в дом.
Мама как-то упомянула о нем:
– Отец очень уважает мистера Макрея. Он из весьма хорошей семьи и, насколько мне известно, владелец большого личного состояния.
Мне было интересно посмотреть на господина с большим состоянием, но он не произвел на меня никакого впечатления, и все мысли о мистере Макрее выветрились у меня из головы – в памяти осталось только его имя.
На сей раз Зилла сказала мне:
– Это будет особый обед. Помнишь платье, что я купила для тебя в Париже? Оно подойдет сегодня в самый раз. Отец просил меня позаботиться, чтобы ты предстала перед гостем в лучшем виде.
– Что отцу за дело, как я буду выглядеть?
– Ты же его дочь, и он хочет, чтобы ты вместе со мной украсила вечер. – Она состроила гримасу. – Между нами говоря, дорогая, мы заставим этого прекрасного джентльмена открыть глаза от удивления.
Присутствовали еще два гостя: поверенный отца с женой; к удивлению моему, за столом я оказалась рядом с Алестером Макреем. Он проявлял ко мне большое внимание, и мы довольно приятно поболтали. Он рассказал об абердинском поместье и о том, как любит удирать туда, едва представляется возможность.
– Это звучит великолепно, – сказала я.
Затем он поведал, сколько у него в собственности земли – в самом деле очень много. Сам господский дом был, по его словам, очень древним.
– Время от времени к нему приходится приставлять подпорки, – сказал он, – но чего не сделаешь ради родового дома? Макреи жили в нем четыре столетия.
– Поразительно!
– Я бы хотел как-нибудь показать его вам. Наверняка мы сумеем это устроить.
Отец весьма благосклонно улыбался мне.
– Девина очень интересуется прошлым, – заметил он. – История всегда привлекала ее.
– Там ее полным-полно, – сказал Алестер Макрей.
– Ее много повсюду, – отозвалась я.
Зилла громко рассмеялась, все присоединились к ней. Отец был очень обходителен, улыбался и мне, и Зилле. Все было иначе, чем в тот день, когда с нами обедал Джеми.
Я нашла Алестера Макрея приятным человеком и порадовалась за отца, видя его в благодушном настроении. Я решила спросить Зиллу, могу ли я пригласить Джеми к чаю. Обстановка наверняка будет более дружеская, ибо отец к чаю не приходит, а без него оценивать Джеми некому.
Я задала свой вопрос на другой день.
Зилла взглянула на меня и рассмеялась.
– Думаю, отец не одобрит такое приглашение.
– Почему?
– Дорогая, нужно смотреть в лицо реальности, так ведь? Ты уже в возрасте, про который говорят – девушка на выданье.
– Что дальше?
– Молодые люди, особенно такие, которые знакомятся с тобой в романтических местах…
– Эти трущобы вы называете романтическими?!
– Романтика есть всюду, дорогое дитя. Грязные улицы, вероятно, трудно назвать романтическими, зато романтично вызволение из беды. А потом каждодневные встречи… обмен завлекающими взглядами… это говорит о многом. Особенно для такой старой полковой лошадки, как я.
– Вы меня смешите, Зилла.
– Я счастлива этим. Доставлять радость людям – один из даров от бога.
Я поразилась перемене, произошедшей с нею. Неужели отец не видел Зиллу такой, какой она предстала передо мною сейчас?
– Значит, вы хотите, чтобы я спросила отца, нельзя ли Джеми придти к чаю? Это мой дом. Так неужели я не могу приглашать в него своих друзей? – сказала я.
– Конечно, можешь и, конечно, будешь приглашать. Я просто сообщила тебе, что отцу это едва ли понравится. Давай встретимся с молодым человеком за чаем. Не будем тревожить отца и ничего ему не скажем. На том и порешим.
Я смотрела на нее в изумлении. Она улыбалась.
– Я все понимаю, дорогая, и хочу тебе помочь. В конце концов, я твоя мачеха – только не называй меня так, ладно?
30 
