очень нудно 
184 
Статья Дистерло заинтересовала Чехова, несмотря на поверхностную и неверную оценку его творчества. «Статья в „Неделе“ действительно неплоха, — писал он И. Л. Леонтьеву (Щеглову) 22 января 1888 г. — Кое-какие мысли о нашем бессилии, к‹ото›рое деликатный автор назвал безвластием, приходили и мне в голову. В наших талантах много фосфора, но нет железа. Мы, пожалуй, красивые птицы и поем хорошо, но мы не орлы». Очевидно, Чехов имел в виду ту часть статьи, где Дистерло противопоставлял писателям 80-х годов — писателей прошлого. Критик «Недели» утверждал, что современные писатели не имеют власти над обществом, так как в их сознании отсутствует «идеал того мира», который они берутся изображать. О том, что подобные мысли появлялись и у Чехова, свидетельствуют многие его письма, в частности письма к Д. В. Григоровичу от 12 января 1888 г. и к А. С. Суворину от 25 ноября 1892 г. Не видя у литераторов и публицистов 80-х годов положительной программы, которая могла бы повести за собой читателя, Чехов не хотел прикрывать пустоту «чужими лоскутьями вроде идей 60-х годов». Но в отличие от критиков «Недели» он не считал отсутствие положительных общественных идеалов естественным и постоянно подчеркивал, что высшие цели, «общая идея» нужны человеку, как воздух.
В спор о сущности таланта Чехова вступил в 1888 году Д. С. Мережковский, будущий идеолог декадентства. В статье «Старый вопрос по поводу нового таланта», опубликованной в ноябрьском номере «Северного вестника», Мережковский, пытаясь показать место Чехова в старом споре между «тенденциозным» и «чистым» искусством, стремился противопоставить его демократической традиции русской литературы. Чехов в письме к А. С. Суворину от 3 ноября 1888 г. критиковал рассуждения Мережковского общего характера и не принял его оценки своих рассказов.
Появление сборника «Хмурые люди» вызвало многочисленные отклики в прессе.
Н. К. Михайловский в статье «Письма о разных разностях» («Русские ведомости», 1890, № 104, 18 апреля), перепечатанной в сборниках статей критика и его собрании сочинений под названием «Об отцах и детях и о г. Чехове», полемизируя с журналом «Неделя», открыто порывавшим с традициями 60-х годов, опирался на Чехова, в творчестве которого как раз и увидел наиболее яркого представителя поколения «детей», отказавшихся от наследия прошлого. Чехов, по словам Михайловского, «пока единственный действительно талантливый беллетрист из того литературного поколения, которое может сказать о себе, что для него „существует только действительность, в которой ему суждено жить“ и что „идеалы отцов и дедов над ними бессильны“. И я не знаю зрелища печальнее, чем этот даром пропадающий талант». Для доказательства идейной несостоятельности Чехова Михайловский привлекал такие рассказы из сборника «Хмурые люди», как «Почта», «Холодная кровь», «Володя». «При всей своей талантливости, — утверждал Михайловский, — г. Чехов не писатель, самостоятельно разбирающийся в своем материале и сортирующий его с точки зрения какой-нибудь общей идеи, а какой-то почти механический аппарат. Кругом него „действительность“, в которой ему суждено жить и которую он поэтому „признал“ всю целиком с быками и самоубийцами, колокольчиками и бубенчиками». Название сборника показалось Михайловскому неудачным. «Нет, не „хмурых людей“ надо бы поставить в заглавие всего этого сборника, — писал он, — а вот разве „холодную кровь“: г. Чехов с холодною кровью пописывает, а читатель с холодною кровью почитывает». Из всего сборника критик выделил лишь «Скучную историю» — «лучшее и значительнейшее» из всего, созданного Чеховым, произведение, в которое «вложена авторская боль».. Но, вспоминая слова героя повести, профессора Николая Степановича, трагически переживающего отсутствие «общей идеи», Михайловский полагал, что это может сказать о себе и Чехов, авторское воображение которого «рисует ему быков, отправляемых по железной дороге, потом тринадцатилетнюю девочку, убивающую грудного ребенка, потом почту, переезжающую с одной станции на другую, потом купца, пьющего, закусывающего и неизвестно что подписывающего, потом самоубийцу-гимназиста и т. д.». «И во всем этом, — по словам Михайловского, — действительно даже самый искусный аналитик не найдет общей идеи».
А. М. Скабичевский в своей «Истории новейшей русской литературы» (СПб., 1891) указал на «один существенный недостаток» в произведениях Чехова — «отсутствие какого бы то ни было объединяющего идейного начала» и приверженность к воспроизведению «мимолетных впечатлений» (стр. 415). Однако позже он возражал Михайловскому: «…из чего же видно, что г. Чехову всё едино, что колокольчик, что самоубийца, что человек, что его тень? Напротив, вся совокупность его сочинений свидетельствует, что ему это далеко не всё равно; иначе откуда бы взялся тот мрачный пессимистический колорит, который проникает большинство их?» (А. Скабичевский. Новые течения в современной литературе. — «Русская мысль», 1901, № 11, стр. 100).
184 
