очень нудно 
97 
Катрин испытала сильное потрясение, когда Генрих распорядился, чтобы государственные документы поступали к нему, минуя королеву-мать. Она была уверена, что это предложил дю Гаст. Ничего более тревожного не могло произойти; Катрин испугалась, что в конце концов она окажется отрезанной от всех государственных тайн. Узнав о предательстве сына, она не столько рассердилась, сколько испытала душевную боль — так велика была ее любовь к сыну и потребность в его любви.
Она тотчас написала Генриху.
Ты должен позволить мне быть в курсе твоих дел. Я прошу об этом не потому, что хочу управлять ими. Если они складываются удачно, у меня будет легко на сердце; если возникают неприятности, возможно, мне удастся помочь тебе. Ты значишь для меня все. Однако, даже если ты любишь меня, то ты не доверяешь мне в должной мере. Прости меня за откровенность, но мне не хочется жить без твоего доверия. Я никогда не дорожила жизнью после гибели твоего отца и хочу жить лишь для того, чтобы служить тебе и Господу.
Написав это, Катрин не удержалась от улыбки. В этих словах присутствовало лишь зерно правды Генрих глубоко ранил ее своим недоверием, но она страстно желала жить, даже если бы ей пришлось интриговать против него ради сохранения своей власти.
Она видела два соперничающих лагеря — в одном находился Генрих со своими фаворитами, в другом — Аленсон, Марго, Бюсси и Наваррец. Это напоминало старую борьбу Бурбонов и Гизов. Катрин вспомнила, что ей не следует выпускать из поля зрения месье де Гиза, поскольку ослабление его позиций было делом временным.
Она прибегнет к старой тактике. Порождение раздора между двумя лагерями было велением дня.
— Что касается вас, месье дю Гаст, — пробормотала Катрин, — то наслаждайтесь сполна вашим пребыванием на земле, поскольку, дорогой милашка, оно продлится недолго!
Дю Гаст быстро понял, что самым опасным человеком в другом лагере была Марго. Он задумал дискредитировать королеву Наварры и тем самым добиться ее изгнания со двора.
Такая возможность представилась, когда он узнал о ее визитах в дом, расположенный неподалеку от Лувра, где она обычно встречалась с Бюсси. Дю Гаст решил, что, застав ее там с молодым человеком, он, возможно, сумеет спровоцировать их совместное изгнание.
Он подстроил так, чтобы король, Наваррец и человек дю Гаста оказались в этом районе города в часы свидания Марго с ее любовником. Время было рассчитано идеально точно; карета короля медленно ехала мимо дома, когда человек дю Гаста по указанию своего господина сказал Наваррцу. «Этот дом принадлежит Смельчаку Бюсси. Готов поспорить с вами о том, что если вы ворветесь в него сейчас, то обнаружите там вашу жену».
Даже ленивый провинциал должен был возмутиться таким заявлением, Наваррцу пришлось отреагировать на вызов, содержавшийся в опасных для Марго словах, в итоге вся компания проникла в дом. Они увидели беспорядок в спальне; на кровати лежали черные атласные простыни, столь любимые Марго; в воздухе стоял аромат духов, но сами любовники отсутствовали.
— Они были здесь! — крикнул король. — Мы слишком медленно входили. Они были предупреждены и убежали.
Наваррец, заметив насмешку в глазах короля и дю Гаста, взял человека дю Гаста за горло и тряхнул его.
— Ты не смеешь бросать обвинения в адрес моей жены, — сказал он.
— Прошу вас, никакого насилия, — вяло произнес король. — Это запах любимых духов Марго. Он мне не нравится. А тебе, дорогой Луи? В нем слишком заметен аромат мускуса. Да, это, несомненно, запах ее духов. Она была здесь; ее успели предупредить.
Наваррец пожал плечами. Ему казалось нелепым защищать имя и репутацию Марго, если она сама не считала нужным делать это. Все знали, что она — любовница Бюсси. Стоит ли поднимать шум из-за того, что они иногда встречаются?
Но король, провоцируемый дю Гастом, не собирался оставлять это дело без последствий. Поведение сестры пробудило в нем ярость. Он сказал, что сурово накажет Марго, по возвращении в Лувр он тотчас отправился к матери.
— Мне нужна твоя помощь, — сказал он.
Катрин ласково улыбнулась, хоть она и решила, что дело не может быть важным, раз Генрих пришел к ней, а не к дю Гасту.
— Речь идет о твоей дочери.
— Что наделала Марго?
— Она ведет себя как куртизанка.
— Для такого открытия не требуется большой наблюдательности, мой сын. Если бы ты пришел ко мне раньше, я бы рассказала тебе все о ее поведении. Я поговорю с ней, велю ей быть более осторожной.
97 
