очень нудно 
102 
До него дошло, что в Руане скончался Кларендон, и это немного его огорчило, так как он никогда не забывал старика, преданно служившего ему в дни его изгнания. Умер также Джон Мильтон, автор «Потерянного рая». Никого это особенно не взволновало. Остроумные и непристойные стишки Рочестера читали больше и охотнее, чем эпическую поэзию Мильтона. Эти напоминания о смерти направили мысли короля на грустные предметы. Он вспомнил о неразумных мечтах Джемми. Если это правда, что Шафтсбери планирует сделать Монмута наследником престола, что тогда станет с Иаковом, герцогом Йоркским? Иаков в душе добрый человек, но его никак нельзя назвать умным. Иаков будет считать своим долгом отстаивать то, что он полагает правильным, и он из рода Стюартов, которые были уверены, что короли правят в соответствии со священным правом и являются Божьими помазанниками.
Все неприятности еще впереди, озабоченно думал король. А заканчивались мысли характерным для него образом:
— Но это только моя смерть подожжет пороховой склад. А когда я умру, какое мне будет до всего этого дело?
Поэтому он ловил рыбу и прогуливался, делил свое время между Луизой и Нелл, смутно желая, чтобы Луиза вернулась обратно во Францию, и смутно надеясь, что он сможет удовлетворить страстное желание Нелл и сделать ее сыновей маленькими лордами, как ей хотелось.
С приходом нового года при королевском дворе кое-что изменилось.
Небольшая группа всадников под цокот копыт проехала по улицам. Во главе кавалькады, в жакете, в шляпе с плюмажем и в парике, ехала Гортензия Манчини, герцогиня Мазарини. Ее огромные глаза казались черными, но вблизи было видно, что они были такими темно-синими, что напоминали цвет фиалок; волосы ее были цвета воронова крыла, черты лица классические, фигура роскошная. В Европе ее знали как самую красивую женщину в мире, и все, кто ее видел, считали, что это справедливо.
Вместе с ней приехали несколько ее личных слуг — пять мужчин и две женщины, а рядом с ней ехал ее маленький чернокожий паж, готовивший для нее кофе.
Она подъехала к дому леди Елизаветы Харви, вышедшей ее встретить и, приветствовав, сказать, что она необычайно рада ее приезду. Горожане Лондона в тот день ее больше не видели. Но, несмотря на колючий, ледяной ветер, они не разошлись по домам, а стояли и говорили друг другу, что эта женщина, будучи такой красивой, при известной всем репутации короля могла приехать в Англию лишь с одной целью.
Теперь им хотелось увидеть неловкое положение мадам Карвел — так горожане звали Луизу со дня ее приезда в Англию. Они отказывались правильно произносить ее фамилию Керуаль. Для них она была Карвел, и никакой благородный английский титул не мог этого изменить. Жителям Лондона будет приятно увидеть отставку той, кого они называли католической шлюхой. Вот и опять иностранка, но эта женщина была по крайней мере красавица, и им будет приятно знать, что их короля разлучили с косоглазой французской шпионкой.
Луиза тревожилась. Она считала, что утратила влияние на короля. Она понимала, что ей удавалось его удерживать главным образом благодаря тому обстоятельству, что ее непросто было соблазнить. И конечно, она дольше не могла противиться; это могло привести к тому, что король бы обнаружил, что не так уж велико его желание обладать ею.
Болезнь, которую она перенесла, не только неблагоприятно сказалась на ее внешности, после нее она стала очень нервной и начала сама себя спрашивать, удастся ли ей когда-нибудь вернуть свое прежнее здоровье. Она растолстела и, хотя король любовно называл ее толстушкой, она чувствовала, что это имя не прибавляет ей достоинства. Она начала думать, что, не будь Карл так терпим и заботлив, он давно бы уже ее оставил.
Луиза считала, что он не сделал и половины того, что обещал, и что она должна была убедить его сделать, как это велел ей французский король через Куртэна, французского посла.
Карл, бывало, смотрел на нее с этой его ироничной и будто бы вялой улыбкой и говорил:
— Значит, вы советуете это сделать, толстушка? А, да, ну конечно, я понимаю.
Она часто слышала раскаты его хохота после некоторых реплик Нелл Гвин, а ведь многие из этих реплик имели целью привести ее в замешательство. А теперь вот еще эта весьма встревожившая ее новость: Гортензия Манчини прибыла в Лондон.
В Англии не было ни одного человека, которому она могла бы довериться полностью. Бекингем, ее враг, потерял былое положение, но надолго ли? Шафтсбери ее ненавидел и хотел бы помешать ее влиянию на короля, потому что он был против католичества и собирался, как доверительно сообщил ей Куртэн, ликвидировать папизм в стране. Очень может быть, что Шафтсбери знал о том секретном положении Дуврского договора относительно намерений короля о вероотступничестве; если это так, то он понимает, что она получила от Людовика инструкции как можно активнее способствовать обращению короля в последователя католицизма, причем обращение полное и общеизвестное.
102 
