очень нудно 
54 
Об этой женщине ходила и другая сплетня. Одним из ее бесчисленных любовников был Генри Киллигрю, и печальную известность получила сцена, разыгравшаяся в театре герцога Йоркского, когда подрались Бекингем и Киллигрю; за эту драку Киллигрю был выслан из Лондона; вернувшись из ссылки сердитым, он был полон решимости отомстить герцогу и его любовнице. Он неоднократно публично заявлял, что Анна Шрусбери и теперь бы была его любовницей, если бы он этого захотел, и что она доступна любому, кто ее пожелает. Она похожа на суку в период течки, разница в том, что Анна Шрусбери пребывает в этом периоде круглосуточно и в течение всего года.
Однажды, темной ночью, Анна в карете отправилась проверить, чем закончится одно предпринятое ею дело. Это случилось в районе Тернхэм-грин, когда Генри Киллигрю возвращался домой. На Генри Киллигрю было совершено нападение, его слуга был убит, и, казалось, лишь по чистой случайности та же участь не постигла самого Киллигрю.
Да, король Франции был уверен, что Анна Шрусбери достойна того, чтобы ей выплачивать четыреста фунтов в год.
Он был уверен, что Бекингема тоже стоило поощрять, хотя король и не собирался открывать ему тайну подлинного Дуврского договора.
Он распорядился предложить герцогу массу удовольствий. В его честь устраивались банкеты. Ему была предоставлена возможность не только пользоваться каретой, лакеями и не считать своих ежедневных трат, но он неоднократно получал дорогие подарки.
Он вполне смог вписаться в великолепие двора Людовика, преисполненного массы формальностей. Красивый и остроумный, он чувствовал себя в своей стихии. В его честь на Сене разыгрывались потешные морские сражения, и вся пышность Версаля предстала перед его глазами.
Граф де Лозан, человек небольшого роста, бывший большим другом короля Франции, пригласил его на ужин. Был организован великолепный банкет, и подле хозяина на почетном месте сидел герцог. Рядом с ним восседала Луиза де Керуаль, державшаяся безучастно и сухо, но герцог был уверен, что вскоре завоюет ее расположение. Он заключил, что она холодное создание, совсем не того ожидал он от француженки, на его взгляд, она была совсем не такой, которая сможет понравиться его королю. Однако его целью было войти к ней в доверие, и он это сделает — всему свое время. А в тот вечер он выполнял обязанности почетного гостя.
Во время торжественного ужина в банкетном зале появились три фигуры в масках. Один был высоким мужчиной в богатом наряде; две другие были дамы. Они грациозно приблизились к столу и поклонились Лозану и Бекингему. Музыканты, игравшие на хорах, сменили музыку на величавый танец, и трое в масках начали танцевать с такой грацией и очарованием, что у присутствующих перехватило от восторга дыхание, или они сделали вид, что это так, потому что все догадались, кто был кавалер в маске.
Раздались возгласы: «Само совершенство!», «Кто это танцует с такой безупречной грацией?», «Я знаю лишь одного, кто бы мог сравниться с этим танцовщиком, — его величество, и только он», «Надо сделать так, чтобы он станцевал для Людовика. Ничто не сможет доставить ему такое удовольствие, как это совершенство».
Потом дамы начали очаровательную пантомиму. Они привлекали внимание присутствующих к шпаге, которую носил человек в маске. Все заметили, что ее эфес усыпан сверкающими бриллиантами. Одна из дам в маске, танцуя, приблизилась к Бекингему и стала жестами побуждать кавалера пожаловать шпагу самому почетному гостю королевства. Кавалер попятился и крепко прижал к себе шпагу, давая понять, что она ему очень дорога. Дамы продолжали убеждать его; кавалер продолжал отступать.
Музыка смолкла.
— Сбросьте маски! Сбросьте маски! — воскликнул Лозан.
С притворным неудовольствием дамы подчинились первыми, и раздались громкие аплодисменты, когда одна из них оказалась самой госпожой де Монтеспан, ослепительной, прекрасной любовницей короля.
Затем госпожа де Монтеспан повернулась к кавалеру. Она сняла с него маску, и всем предстали прекрасные черты, столь хорошо знакомые всему государству.
Все встали, мужчины склонились в поклонах, а дамы присели в реверансе, а юный статный Людовик стоял перед ними, улыбаясь им всем счастливой и добродушной улыбкой.
— Наш секрет раскрыт, — сказал Людовик. — Мы разоблачены.
— Я не мог себе представить, чтобы кто-нибудь еще, кроме вашего величества, мог танцевать с такой грацией, — ответил Лозан.
54 
