197 
– Мне кажется, что одного раза вполне достаточно. Вы никогда не сделаете второй попытки.
– И вы хотите доверить мне… людей?
– Но вы ведь хотели отнять жизнь именно у меня. Вы считали, что она никому не нужна, более того – в ваших глазах я был угрозой женщине, которую вы любите. Так получается по логике, а я, надо вам сказать, всегда был приверженцем логического мышления.
– И все же я совершила преступление…
– Фактически да. Но руководствовались вы совсем не личной выгодой. Вы предприняли эту акцию ради дорогого вам человека и проявили при этом незаурядную способность жертвовать собой ради других. Вам глубоко небезразлична женщина, к которой я тоже искренне привязан, а это означает, что у нас с вами много общего. И, кроме того, нельзя сказать, что вы судили обо мне совершенно неправильно. Я действительно человек очень сложный, со многими недостатками. А у вас есть все способности для того, чтобы заведовать больницей. И как удачно получилось, что выпущенная вами пуля не достигла цели! Ведь если бы вам удалось меня убить, я не смог бы предложить вам поехать в Розенвальд.
– Ты как-то слишком легкомысленно к этому отнесся, – заметила я.
– Отнюдь! Элиза высказала то, что у нее накипело на душе. Она никогда больше не попытается отнять чью-то жизнь, потому что поняла, что ни она, ни кто бы то ни было на свете не имеет права судить других. Ведь для того, чтобы вынести справедливое суждение, нужно принять во внимание все имеющиеся обстоятельства.
Она теперь знает и то, что ни один человек на свете не является законченным негодяем, даже я… но никто и не святой, даже такой прекрасный человек, как доктор Фенвик. Элиза теперь стала мудрее, Элиза поняла, что каждый из нас идет в жизни своим собственным путем и никто не имеет права выбирать этот путь за другого. Она, несомненно, справится с розенвальдской больницей. Так зачем же тратить время на ненужные упреки и нравоучения?! Это дело касается только нас троих. Я однажды сам убил человека. Он пришел в мою палатку с ножом. Я задушил его и закопал тело в песке. Тогда вопрос стоял так – или я убью его, или он меня. Какое-то время меня это очень беспокоило, и только когда я спас жизнь пациента, я решил, что загладил свою вину. Так же будет и с Элизой.
Он повернулся к ней и улыбнулся.
– Я думаю, что скоро вы сами поедете в Розенвальд и увидите все собственными глазами.
Я видела, что Элизу обуревают противоречивые чувства. Она выглядела так, как будто сбросила с души тяжелую ношу.
– Даже не знаю, что и сказать, – произнесла она наконец. – Одним словом, я рада, что вы теперь все знаете. Даже на минуту не могла предположить, что у нас выйдет такой разговор. Моя тайна давила и угнетала меня все время. А теперь я спокойна.
Она взглянула на озеро и добавила:
– Оно выглядит таким спокойным. Как часто по вечерам, когда оно такое безмятежное, мне хотелось войти в его воды и…
– Ах, Элиза! Как хорошо, что вместо этого вы все рассказали нам, – воскликнула я.
– А он-то… – продолжала Элиза. – Подумать только – после того, что он услышал, предлагает мне поехать в Розенвальд… Просто не знаю, что и сказать. Есть же на свете люди, которые могут так относиться к человеку, пытавшемуся их убить!
– Мне кажется, – задумчиво произнес Дамиен, – что грешнику легче понять чужие заблуждения, чем святому. А когда кого-то понимаешь, легче его простить. Вы – сильная женщина, Элиза. У вас всегда найдется мужество совершить поступок, который вы сочтете правильным. Вы умеете любить – всем сердцем, всей душой, и поверьте мне, это качество встречается в людях не так уж часто. Вы умеете поставить интересы любимого человека выше своих собственных. Меня это просто восхищает! Вот увидите – со временем Розенвальд еще затмит Кайзервальд.
Элиза взглянула на меня, и по ее еще неуверенной улыбке я поняла, что отчаяние в ее душе уступило место облегчению и надежде. Она теперь ясно смотрела в будущее, которое уже считала для себя потерянным.
Кивнув в сторону Дамиена, она сказала:
– Никогда в жизни я не встречала такого человека!
– И я тоже, – с улыбкой подтвердила я.
197 
