Открытие

Я изменилась и даже выглядеть стала по-другому, более взрослой. Зеленый цвет моих глаз углубился, в них появился какой-то особый блеск. Я теперь укладывала волосы в высокую прическу, что увеличивало мой рост. Я начала думать о деньгах, чего со мной раньше никогда не случалось. Очевидно, мне придется жить очень экономно, чтобы хватало моего дохода.

В отношении слуг ко мне произошла какая-то перемена — они стали менее почтительны, чем раньше. Я вспомнила, как Рози Ранделл насмехалась над этикетом, существующим среди служащих. Общественные слои были там более многочисленны и четко разграничены, чем у господ.

Я уже не занимала положения хозяйской дочери. С большим или меньшим основанием можно сказать, что меня терпели из милости. Зато уважение к Оливии возросло во сто крат. В один прекрасный день она будет здесь хозяйкой.

Для меня это был переходный период, период раздумий и решений. Просыпаясь по утрам, я спрашивала себя: «Что мне делать?» Потом начинала думать о Джереми Брендоне, о своих прошлых планах и надеждах. Я была раньше простодушной и романтичной, мне и в голову не приходило, что, рассматривая скромное жилище, где мы должны были быть так счастливы, он видел состояние, которое, как он ожидал, я должна была унаследовать.

Я чувствовала себя несчастной, иногда испытывала тоску, но гораздо чаще ненависть. Кажется, моя ненависть была сильнее прежней любви. В моих понятиях произошел крутой перелом. Раньше мир казался мне населенным богами и богинями, теперь я видела в нем только лжецов и интриганов, занятых тем, как бы добиться своего за чужой счет.

Оливия составляла единственное исключение, была по-настоящему доброй и бескорыстной. У нее одной искала я утешение. Утешать меня стало для нее всепоглощающим занятием.

Какое имеет значение, настойчиво говорила она, что деньги завещаны ей, они принадлежат нам обеим. Как только она их получит, то половину переведет на мое имя. Милая, любящая, наивная Оливия!

— Я не могу здесь оставаться, — сказала я.

— Почему? — спросила она.

— Я не отношусь больше к этому дому.

— Это твой дом.

— Нет. Все изменилось. Слуги ясно дают мне это понять. Тетя Имоджин тоже, с тех самых пор, как она узнала правду, а это произошло еще во время юбилея. Даже мисс Белл стала по-другому ко мне относиться.

— От них ничего не зависит. Этот дом и все остальное станут скоро моими. У меня будет много денег. Прошу тебя, Кэролайн, позволь мне поделиться с тобой.

Я отвернулась. Доброта Оливии вызывала у меня слезы, тогда как корыстолюбие и измена Джереми Брендона — только горькую обиду и ненависть.

— Я подумываю о том, чтобы навестить маму, — сказала я.

— Если ты не против, я поеду с тобой, Кэролайн.

— О, Оливия, ты сделаешь это?

— Теперь мне можно… разве нет?

Я не была в этом уверена. Тетя Имоджин временно поселилась в доме — «пока все не будет окончательно решено», как она выразилась. Оливия была наследницей, но не вступила еще во владение своим имуществом. Это произойдет только после того, как ей исполнится двадцать один год или она выйдет замуж. Первое казалось более вероятным — ей уже было двадцать.

Однако я не утратила своей склонности строить планы, хотя и начала понимать, что они не всегда сбываются.

Тетя Имоджин сразу воспротивилась проекту Оливии.

Дорогая Оливия, для тебя невозможно уехать сейчас из Лондона. Какая нелепость. Не можешь же ты колесить по всей Франции! Что об этом подумают.

— Со мной будет Кэролайн.

Пусть Кэролайн едет, если хочет. Но твоего отца только недавно похоронили.

Можно ли сомневаться, что тетя Имоджин настояла на своем? Бедная Оливия, подумала я, боюсь, ей всегда придется подчиняться желаниям других. К счастью, она кротко мирилась со своей судьбой.

Мистер Чевиот оказался добросердечным старым джентльменом.

Он пригласил меня к себе в контору и сообщил, что написал маме и она выразила восторг при известии о моем приезде. Она жила в деревне поблизости от небольшого городка на юге Франции. Если я хочу, он сделает все необходимое для моей поездки.

Я была очень ему благодарна. Он знал, конечно, о том, что моя помолвка расторгнута, и, по-видимому, жалел меня.

  61