очень нудно 
145 
Ночь он провел без сна. Временами устраивался в одном из старых отцовских кресел и закрывал глаза. Но как только приближалась дремота, снова подскакивал, будто от толчка. Опять бродил по комнате, вспоминая всю свою жизнь. А на рассвете увидел одинокого зайца, столбиком сидевшего во дворе.
Настал вторник, 19 мая.
В самом начале шестого полил дождь.
Пакет поступил около восьми.
Во двор завернуло такси из Симрисхамна. Валландер издалека услышал шум мотора и ждал на крыльце. Водитель вышел из машины и подал ему толстый конверт.
Конверт был адресован его отцу.
- Пакет для моего отца, - сказал Валландер. - Откуда он у вас?
- Какая-то дама оставила его в таксопарке в Симрисхамне. - Водитель спешил, да и мокнуть под дождем не хотел. - Она заплатила за доставку. Дело сделано. Расписки не требуется.
Валландер кивнул. Таня, подумал он. Теперь она у Коноваленко на посылках, вместо Рыкова.
Такси уехало. Валландер был один в доме. Отец уже трудился в студии.
Конверт толстый, с подкладкой. Валландер осторожно прощупал его, потом разрезал край. Сначала он не видел, что там внутри. Потом разглядел волосы Линды и украшение, давний подарок.
Он сидел в оцепенении, глядя на срезанные пряди на столе. Потом хлынули слезы. Боль превзошла еще один предел, стала невыносимой. Что Коноваленко сделал с Линдой? И во всем виноват он, Валландер, втянувший ее в эту историю?
Потом он заставил себя прочитать короткую записку.
Ровно через двенадцать часов Коноваленко свяжется с ним еще раз. «Нужно встретиться, чтобы решить наши проблемы, - писал Коноваленко. - А пока ждите. Любой контакт с полицией поставит жизнь вашей дочери под удар».
Подписи не было.
Валландер опять долго смотрел на Линдины волосы. Мир бессилен против такой злобы. Как же он один сумеет остановить Коноваленко?
Впрочем, Коноваленко, наверное, как раз и хотел, чтобы он так думал. И дал ему двенадцать часов, рассчитывая, что за это время он потеряет всякую надежду решить дело иначе, чем диктует Коноваленко.
Валландер не шевелясь сидел на стуле.
Он не знал, что предпринять.
27
Когда-то давным-давно Карл Эверт Сведберг стал полицейским по одной-единственной причине, которую вдобавок тщательно скрывал.
Он страшно боялся темноты.
С самого раннего детства ночью возле его кровати всегда горела лампа. В противоположность большинству других людей, с годами этот страх у него не пропал. Напротив, в отрочестве он еще усилился, а вместе с ним возросло и ощущение ущербности, имя которой трусость. Отец Сведберга в силу своей профессии - он был пекарь - вставал в половине третьего ночи и решил, что сыну полезно пойти по его стопам. Ведь в таком случае он бы спал по утрам, и проблема наверняка разрешилась бы сама собой. Мать, модистка, которую редеющая клиентура считала необычайной мастерицей по части весьма элегантных и выразительных дамских шляпок, отнеслась к этой проблеме значительно серьезнее. Она повела сына к детскому психологу, однако тот ничего не добился и объявил, что боязнь темноты у мальчика с годами так или иначе пройдет. Но увы. Страх только возрастал. И Сведберг так и не сумел разобраться, чем он вызван. В конце концов он решил стать полицейским. Решил, что боязнь темноты можно побороть, укрепляя личное мужество. Однако сейчас, в этот весенний день, во вторник, 19 мая, он проснулся с зажженной лампой у изголовья. Вдобавок у него была привычка еще и запирать дверь спальни. Жил Сведберг холостяком, в центре Истада. Он родился в этом городе и не любил уезжать отсюда, даже ненадолго.
Сведберг погасил ночник, потянулся и встал. Спал он плохо. События вокруг Курта Валландера, которые достигли пика накануне, когда он обнаружил, что дед связан, а дочь похищена, привели его в негодование и напугали. Он понимал, что должен помочь Валландеру. И всю ночь обдумывал, что можно сделать, не нарушив обещания молчать, которое взял с него Валландер. В конце концов, уже перед рассветом, он принял решение. Надо разыскать дом, где прячется Коноваленко. Ведь дочь Валландера, скорее всего, находится именно там.
Около восьми он был в управлении. Единственной отправной точкой были события, происшедшие несколько дней назад на армейском полигоне. Мартинссон передал ему те немногие вещицы, что нашлись в карманах убитых. Ничего примечательного. Но на рассвете Сведберг решил, несмотря ни на что, еще раз осмотреть эти находки. Он сразу направился в помещение, где хранились улики и прочие вещи, найденные на местах преступлений, и взял с полки нужные пластиковые пакеты. В карманах африканца Мартинссон вообще ничего не нашел, что само по себе было любопытно. Сведберг положил на место пакет с кусочками гравия. А содержимое второго пакета осторожно высыпал на стол. В карманах толстяка Мартинссон обнаружил сигареты, зажигалку, табачные крошки, комочки пыли и прочий карманный мусор. Сведберг рассматривал предметы на столе. И тотчас его внимание привлекла зажигалка, на которой виднелся почти стертый рекламный текст. Сведберг поднес ее к свету, пытаясь разобрать надпись. Потом собрал остальные вещицы в пакет, вернул его на полку, а зажигалку забрал к себе в кабинет. В половине одиннадцатого начнется совещание по розыску Коноваленко и Валландера. Ну а до тех пор можно заняться своими делами. Он достал из ящика стола лупу, включил настольную лампу и принялся изучать зажигалку. Буквально через минуту сердце у него забилось быстрее. Он разобрал надпись - и это был след! Приведет ли он к цели, говорить, конечно, рановато. Но он установил, что на зажигалке напечатана реклама торгового центра «ИКА» в Тумелилле. Возможно, это ничего не значит. Рыков мог взять ее где угодно. Но если Рыков заходил в тумелилльский магазин, то, может быть, кто-нибудь из продавцов вспомнит человека, который говорил по-шведски с акцентом, а главное, отличался невероятной толщиной. Сведберг сунул зажигалку в карман и вышел из управления, не предупредив, куда направляется.
145 
