очень нудно 
31 
Джулия хлопнула в ладоши и сказала:
— Приведите рабыню, чтобы госпожа Лукреция могла посмотреть на нее.
Слуги поклонились, и очень скоро перед Лукрецией предстала негритянка-карлица. Она была наряжена в роскошное золотистое платье, волосы ее были накрыты украшенной драгоценностями сеткой. Весь ее костюм оказался точной копией наряда Лукреции. Девушка была в восторге — темная кожа карлицы и черные волосы еще сильнее подчеркивали красоту Лукреции.
— Она понесет твой шлейф, — сказала Адриана. — На вас будет забавно и восхитительно смотреть.
Лукреция согласилась и повернулась к столику, на котором стояла ваза с конфетами, взяла одну и сунула ее в рот карлицы.
Черные глаза вспыхнули признательностью, которую питали большинство слуг — и особенно рабов — к Мадонне Лукреции.
— Иди, — строго произнесла Адриана, — еще много дел. — Мадаленна, принеси самый красивый футляр для ароматизированных шариков.
Мадаленна направилась к двери, и тут у нее перехватило дыхание — в комнату вошел мужчина, а мужчинам не положено заходить в комнаты дамы, когда она одевается, но сеньор Чезаре не подчинялся никаким правилам и законам, кроме своих собственных.
— Мой господин, — начала было Адриана, но Чезаре заставил ее замолчать грозным взглядом.
— Чезаре, как ты находишь мое платье? — закричала Лукреция. — Скажи, тебе нравится, как я в нем выгляжу?
Чезаре не обратил на нее внимания и, глядя прямо на Адриану, произнес:
— Я поговорю со своей сестрой… наедине.
— Но, господин, у нас мало времени.
— Я желаю поговорить с ней один на один, — повторил он. — Вы поняли, что я сказал?
Даже Адриана дрогнула перед этим высокомерным молодым человеком, которому исполнилось всего восемнадцать лет. До нее дошли слухи о его жизни в университетах Перуджи и Пизе, и необычность рассказов заставляла ее содрогаться. С теми, кто мешал высокомерному сыну папы, частенько происходили несчастные случаи, а она была не настолько могущественна, чтобы рискнуть обидеть его.
— Раз вы хотите этого, так и будет, — согласилась она. — Но прошу, господин мой, помнить, что мы не должны слишком поздно прибыть в Ватикан.
Он кивнул, и Адриана знаком велела слугам следовать за ней. После чего Чезаре подошел к Лукреции.
— Чезаре, у нас мало времени. Мне надо быть готовой, — воскликнула девушка.
— Тебе надо быть готовой уделить мне немного времени. Ты забыла, что теперь у тебя есть жених, как же ты клялась, что никогда не будешь никого так любить, как меня?
— Я не забыла об этом. И не забуду. — Она представляла себя идущей по площади, ей слышались возгласы восхищения; она ощущала запах аромата и цветов.
— Ты думаешь не обо мне, — заметил Чезаре. — И кто вообще думает обо мне? Отец препятствует моим желаниям, а ты… ты легкомысленна, как любая распутница.
— Но ведь сегодня моя свадьба, Чезаре.
— Есть чему радоваться! Сфорца! Ты считаешь его мужчиной? И все-таки скорее я соглашусь видеть тебя его женой, чем кого-то другого, потому что — могу поклясться — он немногим отличается от евнуха.
— Чезаре, ты просто ревнуешь.
Чезаре засмеялся. Он приблизился к ней и схватил ее за шею — жестом, который она так хорошо помнила. Она закричала, боясь, что он порвет ее украшенную драгоценностями сеточку на голове.
— Он не станет твоим мужем. — Он засмеялся. — Я доказал отцу всю мудрость такого решения. Кто знает, если положение дел изменится, может, эти Сфорца не будут заслуживать нашей дружбы, и тогда святой отец вполне поймет, что он не так уж и хочет видеть свою дочь замужней дамой.
— Чезаре, почему тебя так огорчает эта свадьба? Ты ведь знаешь, я должна выйти замуж, но это никак не касается моей любви к тебе. Я никого не смогу полюбить так, как люблю тебя.
Он продолжал держать ее за шею, от его пальцев останется след — он всегда оставался, — и ей очень хотелось попросить его ослабить хватку, но она не осмеливалась. Она всегда радовалась, когда он находился рядом, но сегодня волнение, которое он обычно вызывал в ней, было следствием некоторого неосознанного страха, как она ни старалась его подавить.
— Верю, что так будет, — сказал он. — Неважно, что произойдет с тобой или со мной… Между нами навсегда останется эта связь. Лукреция и Чезаре… Мы — одно целое, сестренка, и никакой твой муж, никакая моя жена никогда не сумеют изменить это.
— Да, да, — проговорила она, едва дыша. — Это правда. Я знаю, что так и будет.
31 
