СМЕРТЬ ЧИНОВНИКА

Впервые — «Осколки», 1883, № 27, 2 июля (ценз. разр. 1 июля), стр. 4–5. Подзаголовок: (Случай). Подпись: А. Чехонте.

Включено в сборник «Пестрые рассказы», СПб., 1886 и перепечатывалось во всех последующих изданиях сборника.

Вошло в издание А. Ф. Маркса.

Печатается по тексту: Чехов, т. II, стр. 46–49.

Рассказ написан 25–26 июня 1883 г. 25 июня, посылая обозрение «Осколки московской жизни», Чехов писал Лейкину: «Сейчас сажусь писать для Вас. Суббота у меня Ваш день». С письмом от 27 июня «экспромтец» был отправлен, а 29 июня Лейкин уже извещал Чехова: «Получил от Вас „Осколки московской жизни“, получил рассказ „Смерть чиновника“. И то и другое прелестно» (ГБЛ).

Журнальный текст рассказа «Смерть чиновника» сохранялся во всех переизданиях в первоначальном виде; Чехов внес в него лишь единичные стилистические коррективы.

По сообщению М. П. Чехова, действительный случай, происшедший в московском Большом театре и близкий к изображенному в «Смерти чиновника», рассказал Чехову инспектор репертуара и затем директор московских театров В. П. Бегичев (М. П. Чехов. Антон Чехов и его сюжеты. М., 1923, стр. 32; Вокруг Чехова, стр. 150). Однако неясно, был ли Чехов знаком с Бегичевым в 1883 г.

Некоторое сходство рассказ «Смерть чиновника» обнаруживает с широко известным в театральных кругах анекдотом об Александре Михайловиче Жемчужникове. Наступив намеренно в театре на ногу высокопоставленному сановнику, Жемчужников затем ежедневно приходил к нему с извинениями, пока разгневанный сановник его не выгнал (см.: Б. Я. Бухштаб. Козьма Прутков. — Предисловие к кн.: Козьма Прутков. Полное собр. соч. М. — Л., 1965, стр. 8).

Не лишено основания предположение В. Д. Седегова еще об одном источнике. Таганрогский корреспондент Чехова А. В. Петров писал 4 января 1882 г.: «Накануне Рождества, т. е. в сочельник, наш почтмейстер (известнейший изверг и педант) пригрозил одному чиновнику (старшему сортировщику К. Д. Щетинскому) отдать его под суд, кажется, за нарушение дисциплины, словом, за личное оскорбление; а тот сдуру после попытки попросить прощение ушел из конторы да в городском саду — в ночь под 25-е декабря — за несколько часов до утрени и повесился, где его нашли уже на 2-й день святок, т. е. 27-го; весь город почти собрался хоронить его» (ГБЛ). См. В. Седегов. Чехов и Таганрог. — Сб. «Великий художник». Ростовское книжное издательство, 1960, стр. 363–364.

Долгое время — начиная с первого отзыва 1886 г. — критика видела в рассказе Чехова прежде всего шарж и анекдот. Н. Ладожский (В. К. Петерсен) хотя и писал, что этот шарж «невольно заставляет улыбаться», однако с удовлетворением замечал, что таких шаржей в «Пестрых рассказах» немного, и выражал надежду, что у Чехова «будет своя, и притом хорошая, дорога» (Критические наброски. — «Санкт-Петербургские ведомости», 1886, № 167, 20 июня). Карикатурой, далекой от жизни и «способной вызвать только улыбку», считал рассказ А. Измайлов (Литературное обозрение. — «Биржевые ведомости», 1898, № 200, 24 июля).

Черты «анекдотичности и даже прямого шаржа» находил в рассказе и С. А. Венгеров. Но, в отличие от предыдущих критиков, он писал, что сквозь этот шарж ярко пробивается «психологическая и жизненная правда». «Не умрет <…> в действительности чиновник от того, что начальник в ответ на его чрезмерно угодливые и надоедливые извинения <…> в конце концов крикнул ему „пошел вон“. <…> Но забитость мелкого чиновника, для которого сановник в полном смысле слова какое-то высшее существо, опять-таки схвачена в этом шарже в самой своей основе. Во всяком случае, веселого в „юмористических“ шаржах Чехонте весьма мало. Общий тон мрачный и безнадежный» («Вестник и библиотека для самообразования», 1903, № 32, стлб. 1329).

П. Н. Краснов увидел в рассказе отражение настроений времени. В статье «Осенние беллетристы» он писал: «Чехов посвятил свой талант изображению общественного настроения своего времени. Его рассказы открывают нам тайные стороны души современного общества, ее недуги, ее безнадежность, ее апатию <…> Прежде всего средний современный человек отличается болезненным, чисто нервным, беспокойством. Это нервное беспокойство весьма ярко было выражено еще в „Пестрых рассказах“. Достаточно вспомнить чиновника („Смерть чиновника“), чихнувшего в театре на лысину сидевшего перед ним генерала, как этот человек страшно обеспокоился, стал надоедать генералу с извинениями и наконец умер от тревоги» («Труд», 1895, № 1, стр. 205–206). В более поздней статье критик, снова вспоминая «Смерть чиновника», распространял эти черты на все творчество Чехова: «В последующих произведениях та же беспокойная нервность, намеренно утрированная в „Пестрых рассказах“, получает более реальное, но и более мрачное выражение» (Пл. Краснов. Молодые беллетристы-академики. — «Книжки недели», 1900, кн. IV, стр. 180).

  154