116 
В комнату свою я не поднималась, а сразу незаметно выскользнула на улицу и тихо и осторожно через внутренний двор подошла к западному входу. Внезапный ужас сковал меня, когда я подумала, что Хо-ули уже в подземелье и может заметить меня. Ночь была светлая, на темном небе висел идеально круглый серебристый диск луны. Жутким мерцающим светом были озарены древние стены замка. С замирающим сердцем открыла я тяжелые двери и начала спускаться по винтовой лестнице вниз, в подземелье.
Только один раз я была здесь. Это не то местечко, куда так и тянет наведаться. Более того, было здесь что-то неуловимо отталкивающее и страшное, так что даже в прошлый раз, когда мы с Гвеннол спускались сюда вместе, единственным желанием моим было как можно скорее выбраться на свет.
Я стояла теперь на круглой площадке, где со всех сторон были двери. Я вспомнила: за каждой из этих дверей — каменные мешки-камеры, где в былые времена хозяева Острова держали своих пленников.
Толкнув одну из дверей, я заглянула в темную клетушку. Под потолком — крошечное оконце с решеткой, куда проникает тусклый лунный свет, достаточный, однако, чтобы разглядеть земляной пол и сырые стены. Было холодно, стоял невыносимый смрад. И несмотря ни на что, я шагнула вперед, прикрыв за собой дверь.
Казалось, ждать пришлось целую вечность, но, должно быть, ровно в девять раздались гулкие шаги по винтовой лестнице. Я приникла к щелочке у дверного косяка. В слабом освещении фонаря я увидела Яго.
— Ты здесь? — громко позвал он.
Никакого ответа.
Я притаилась в своем убежище. Как отреагировал бы Яго, если бы обнаружил здесь меня?
Наконец послышались шаги.
— Так, пришел, значит, — заговорил Яго. — Итак, что означало твое послание с требованием встречи?
— Мне надо было увидеть вас, — сказал Хоули, — сейчас трудные времена. У меня долги. Мне нужны деньги.
— С тобой расплатились сполна, Хоули!
— Я не так много прошу. А для вас я ведь неплохо поработал.
— Да, поработал и получил за это уже. Все! В твоих услугах я более не нуждаюсь. Ты и так натворил невесть что, должен признаться.
— Все было не так просто, — начал объяснять Хоули, — я камердинером прежде никогда не был.
— Всякий опыт полезен, — заметил Яго.
— А потом те неприятности, которые возникли…
— В этом только ты сам виноват.
— Меня вообще могли обвинить в убийстве.
— Но не обвинили. Вердикт был вынесен иной — самоубийство, не так ли?
— Могло быть иначе. Подумайте только, сколько заданий у меня было: сойтись с той девчонкой, горничной, чтобы все знать о ее хозяйке, добыть для вас ключи…
— Для тебя это была детская игра, Хоули, не надо преувеличивать.
— Я бы не сказал, что это игра, когда погибает человек.
— А я бы сказал, что лучше надо было делать свое дело. Теперь послушай меня внимательно, Хоули. Ты хочешь причинить мне неприятности? Ты говоришь мне — плати, а то… Есть одно слово для таких заявлений — шантаж. Я в такие игры никогда не играл.
— Но не хотите же вы, чтобы девица все узнала.
— Вот-вот, что я говорил. Шантаж. Это не в моих правилах, Хоули, повторяю еще раз, такая игра не по мне. Известно ли тебе, как мы поступаем с нарушителями закона? С такими преступниками, как ты? Мы заключаем их в тюрьму… вот в этих подземельях. Место не самое лучшее; может, ты чувствуешь, какая тут обстановка? Видит Бог, Хоули, я запру тебя здесь, потом сообщу властям, и тебя будут судить как шантажиста. Понравится тебе это?
— Я все-таки думаю, что вам не угодно, чтобы все вышло наружу, мистер Келлевэй. Не хотите же вы… ваша юная леди…
— Я не хочу и не допущу другого, Хоули, — оборвал его Яго, — шантажа. Ты ведь рыскал сначала на по-бережье, так? Узнал, что мисс Келлевэй здесь. Набрался всяких слухов. Надеюсь, ты сам не станешь распускать новые, а? Но если ты думал, что шантаж твой удастся, что я испугаюсь, ты жестоко ошибался. Ну-ка припомни, что произошло в спальне Филиппа Каррингтона!
— Я только выполнял ваше задание…
От ужаса у меня подкосились ноги. Привалившись к стене, я непроизвольно теребила пальцами ожерелье. Неужели Филипп был хладнокровно убит человеком, нанятым для этого Яго? Но зачем? Ответ был ясен. Яго знал, что наследница Острова — я. Он не хотел, чтобы я выходила замуж за Филиппа, потому что хотел жениться на мне сам.
Разговор Яго и Хоули на секунду замер, мертвая тишина воцарилась в подземелье. Вдруг я услышала стук, будто что-то упало на пол.
116 
