19 
Так что вполне возможно, что орхидеи — дело рук доброго кузена Уильяма.
Цветы были очаровательны, и платье мое они просто преобразили. Замарашкой я себя уже не ощущала. Эсмеральда предложила мне булавку с бриллиантовой головкой, чтобы прикрепить орхидеи к лифу. Наряжалась я очень тщательно, соорудила и прическу, собрав волосы в высокий узел. В общем, я решила, что выгляжу почти элегантно.
Эсмеральда в своем умопомрачительном платье была прелестна, но ужасно нервничала из-за того, что ей выпала роль виновницы торжества, а сама мысль о предложении просто угнетала ее.
— Лучше бы мы не вырастали так быстро, Эллен, — сказала она. Предстоящий брак ее ужасал. — Все говорят о моем замужестве. А я всегда знала и знаю сейчас, что Филиппу совсем не нравлюсь. Ведь это он столкнул меня тогда в Серпентин.
— Ну, мы тогда были детьми. Мужчины часто увлекаются девушками, которых в детстве даже не замечали.
— Но меня он заметил… чтобы пихнуть в воду.
— Если ты не хочешь выходить замуж за него, ты всегда можешь сказать «нет».
— Да, но ведь мама так мечтает об этом…
Я согласилась. Ее мамаша всегда добивалась осуществления всякой своей мечты.
Я стала утешать Эсмеральду, сказала, что отец будет на ее стороне, что совершенно необязательно выходить замуж вопреки своим желаниям и чувствам.
За несколько дней до бала я получила очередные наставления кузины Агаты.
— Эллен, ты можешь очень пригодиться. Проследи, чтобы в столовой все были довольны угощением. Особое внимание уделяй леди Эмили, предупреждай любое ее желание. Я подыщу пару джентльменов, которым можно будет тебя представить, возможно, придется танцевать.
Я живо представила картину роскошного бала. Вот и Эллен, бедная родственница, в мрачном черном платье, чтобы, не дай Бог, ее не спутали с приглашенными дамами. «Эллен, скажи Уилтону, пусть подадут еще лососины» или «Эллен, вот тот пожилой мистер что-то сидит совсем одинокий. Пойдем, я тебя представлю. Может, он захочет потанцевать с тобой». И вот Эллен придется топтаться около этого старого подагрика, в то время как ее тело будет просто рваться в вихрь танца…
На самом деле все оказалось иначе. Не подтвердились мои опасения. Уже с самых первых минут около меня был Филипп Каррингтон.
— Значит, ты получила мои орхидеи, — сказал он.
— Твои?!
— Кто же еще, кроме меня, пришлет тебе цветы?
Я рассмеялась — некоторая фамильярность всегда нравилась мне в наших отношениях.
Танцевали мы вместе. Интересно, заметила нас кузина Агата? Хорошо бы! В танце мы двигались привычно и раскованно. Ведь сколько раз мы делали это.
— А ты знаешь, что сегодня я здесь лишь в роли бедной родственницы?
— То есть?
— То, что мне надлежит развлекать скучающих гостей.
— Прекрасно. Вот и развлекай меня. Я — самый скучающий.
— Ты… из семьи Каррингтонов… скучаешь, — усмехнулась я.
— Да я ведь только младший сын Каррингтонов.
— А сам Ролло здесь?
— Сам Ролло далеко. Вряд ли он здесь.
— Стало быть, ты — «гвоздь сезона»?
— Слушай, — сказал Филипп, — нам надо поговорить. Мне есть что сообщить тебе. Нет ли где-нибудь местечка потише?
— На этом этаже есть две маленькие гостиные. Их предполагается использовать сегодня для личных разговоров.
— Вот и пойдем туда.
— Стоит ли — тебе, а главное, мне? Орлиный взор кузины Агаты достанет меня всюду, если ей подвернутся стареющие джентльмены в качестве партнеров по танцу для меня.
— Повод, чтобы сбежать, есть.
— Ты шутишь? Нам уже не четырнадцать лет, забыл?
— Слава Богу, что не четырнадцать, я серьезно.
— Случилось что-то неприятное?
— Может, совсем напротив. Но мы должны поговорить, Эллен.
Мы расположились на канапе в маленькой гостиной, щедро украшенной цветами и зеленью.
— Эллен, — сказал Филипп, — я тут кое-что слышал. Ваши слуги делятся новостями с нашими, и наоборот. Эта публика осведомлена о всех домашних делах не хуже нас. А может, и лучше. По слухам, дело решенное, что тебя направляют гувернанткой к потомству пресловутой Оман Лемминг.
— Я же говорила тебе об этом.
— Я как-то сразу не поверил. Ты… гувернантка!
— Это единственное приемлемое занятие для девицы, достойно воспитанной и образованной, но без гроша.
— Но почему вдруг… после стольких лет?
— Кузина Агата тратила себя лишь на несчастного осиротевшего ребенка. Ребенок вырос, стал женщиной, которая должна сама себя обеспечивать, так что меня ласково, но твердо выпроваживают на все четыре стороны.
19 
