очень нудно 
29 
Я полагала, что он, наконец, поймет, что она никогда не выйдет за него замуж, и оставит надежду. Я видела, бывало, как она ласкала его, гладила его волосы и даже целовала – и никогда не позволяла себе пойти дальше этого. Я начинала думать, что в ней было что-то ненормальное.
А затем случилось то, чего я, казалось мне, ждала всю жизнь. Не было сомнения, что Роберт начал ухаживать за мной. Может быть, именно то, что я раз за разом видела их вдвоем и полагала, что их манера играть в любовников глупа, я становилась все более и более нетерпимой к их отношениям. Возможно, я желала отомстить королеве за все ее щипки и пощечины. А может быть, я желала доказать ей, что в некоторых аспектах могу потягаться с ней и стать победительницей. Для натуры, подобной мне, величайшим несчастьем было всю жизнь выступать в роли униженной и благодарной подданной.
Тот случай ясно помнится мне и по сей день.
Я была с нею и с прислугой, которая готовила ее к вечеру. Она сидела перед зеркалом в блузе и льняной нижней юбке, разглядывая свое отражение. Она улыбалась и, вероятно, размышляла над чем-то приятным для нее. Думаю, она предполагала посвятить Роберта в «бобовые короли» по традиции Двенадцатой ночи. Человеку, получившему титул «бобового короля», дозволялось делать все, что ему пожелается в ту ночь. Он мог попросить кого угодно сделать то, что придумал, и все обязаны были повиноваться.
Я была в этом почти уверена, потому что так и случалось в прошлом, и я думаю, именно об этом она и размышляла, пока мы одевали ее. Она взглянула на яйцевидные нюрнбергские часы в хрустальной оправе и проговорила:
– Вы что-то копошитесь слишком медленно. Чего вы ждете?
Одна из женщин подошла к ней с подносом, на котором лежали шиньоны. Елизавета выбрала один из них, и ее волосы уложили в любимом ею стиле.
Следующим этапом предстояло одеть ей корсет. Никому не хотелось делать это, поскольку она любила утягиваться очень туго, и становилась чрезмерно раздраженной, если ее слишком уж туго стягивали, а также и тогда, когда ее талия казалась ей стянутой недостаточно туго, чтобы выглядеть тонкой, как она того желала. Но в тот вечер она была рассеянной, и мы благополучно прошли через эту процедуру. Я помогла завязать накладки из китового уса, и мы надели на нее множество нижних юбок. Затем она села, и ей принесли на выбор кружева. Она выбрала кружево в новом стиле «пикадилли», с тщательно вышитыми краями из изысканно вырезанного шелка. Она выглядела в ту ночь особенно изысканно и пышно: весь наряд ее переливался и сверкал в свете свечей и канделябров.
Я принесла пояс и застегнула его на ней, затем прикрепила к нему веер, футляр для ароматических веществ и зеркало.
Она внимательно наблюдала за мной, пока я проделывала все это, а я пыталась разгадать смысл ее проницательного взгляда. Я знала, что выгляжу в ту ночь особенно привлекательно, и мой наряд, блистательный в своей простоте, более идет мне, чем ее – ей, несмотря на всю его пышность.
Моя нижняя юбка, выглядывающая из разреза верхней, была глубокого синего цвета, и на швах замысловато украшена шитыми серебряной нитью звездами. Верхняя юбка была более светлого оттенка, а пышные собранные в складки рукава – того же цвета, что и нижняя юбка. Ворот был глубоко вырезан, отделан тончайшим кружевом, также вышитым серебряной нитью, и в виде шейного украшения я надела один-единственный бриллиант на золотой цепочке. Глаза королевы сузились от злости. Я была слишком хороша собой, чтобы это нравилось ей. Я внутренне торжествовала и смеялась над нею. И она не могла упрекнуть меня в излишней роскоши, как отчитывала она порою других фрейлин.
– Я вижу, ты носишь новый фасон рукавов, кузина. Я считаю, что от них платье не выигрывает, – сказала она мне.
Я опустила взгляд, чтобы она не смогла разглядеть в нем озорные огоньки.
– Да, Ваше Величество, – притворно-застенчиво проговорила я.
– Пойдем, уже пора.
Я вышла в зал с нею, отступя на несколько шагов. Я все еще не совсем привыкла ко двору, и такие пышные празднества сильно впечатляли меня. Когда королева появилась, наступила мгновенная тишина, и люди расступались перед нею, почтительно образуя коридор. Это, как я однажды сказала Уолтеру, напоминало мне Моисея, перед которым расступилось Красное море. Если королева направляла свой взгляд на кого-то, то мужчина преклонял перед нею колени, а женщина приседала в глубоком поклоне, с опущенными глазами, пока королева знаком не повелевала ей подняться, если желала заговорить с ней.
29 
