59 
— Да. Не слишком.
— Я оказался в сложном положении. Вы знаете, что для этого квартала Перуцци — это своеобразный столп. Я уж выкручиваюсь, как могу. Превышение за превышением, займы, а мы покрываем его коммунальные платежи и так далее. На меня начало давить начальство. Они не понимают, что если я откажу Перуцци, то рискую потерять всех остальных мастеров, которые держат деньги в нашем банке. А это хорошие клиенты, надежные, наша основная клиентура. Вы меня понимаете?
— Да. Мне необходимо взглянуть на операции по его счетам за май.
— Его счетам?.. Простите, но я думал, что это его сын попросил вас... Я не могу...
— Нет. Я уже обратился за ордером на обыск. Я жду, что мой заместитель привезет его сюда с минуты на минуту. — Капитан не подведет. — Я веду расследование дела об убийстве. Ученица Перуцци была убита в садах Боболи двадцать первого мая. В тот день, в пятницу, она вышла из мастерской, направляясь сюда с выручкой за неделю. Мне необходимо знать, дошла ли она.
— Дело об убийстве? А я ничего не слышал. Но я, правда, на две недели уезжал в отпуск.
— Вы бы вряд ли что-нибудь услышали, даже оставаясь дома. Это сообщение лишь кратко промелькнуло в новостях. Мы долго не могли ее опознать. У нее в сумке не было ни документов, ни денег, ни чеков, ни банковских квитанций. Но Перуцци утверждает, что она пошла сюда.
— Да. И она пришла. Это было накануне моего отпуска. Я бы такого не забыл. Как я уже сказал, меня беспокоит финансовое положение Перуцци, и раз он не отвечает на мои письма — очевидно, всю почту из банка он сразу подсовывает сыну, даже не открывая, — и раз сам сын жаловался мне, что он не в силах образумить отца, то я предупредил сотрудников, чтобы они прислали ко мне его японскую ученицу, когда она придет.
— Значит, вы говорили с ней в то утро?
— Да, конечно. Я не мог ей рассказать всего по причинам конфиденциальности, но, признаться, она была моей последней надеждой. У него такие долги, что я столкнулся с перспективой отказать ему в праве выкупа закладной.
— Выкупа закладной? А я всегда думал, что он владеет всей недвижимостью, как, наверное, и его отец до него? По крайней мере, мне так говорили...
— Вы правы. Они шьют обувь из поколения в поколение и, конечно, являлись владельцами недвижимости. Но он заложил все около восьми месяцев назад.
— Восемь месяцев...
То есть после инфаркта. Все образы в голове у инспектора пришли в движение, стали изменяться, терять и обретать четкость. У него было ощущение, что он вернулся туда, откуда начал, но с одной разницей. Не любовь, а деньги...
— Его сыну не могло это нравиться, — проговорил инспектор. — Я знаю, что он не заинтересован в том, чтобы перенимать у отца дело, не говоря уже об обучении ремеслу. Но ведь это его наследство пускают по ветру. Как, по-вашему, он к этому относится?
— На удивление спокойно. Каждый раз, приходя ко мне по поводу крупного превышения кредита, или займов, или закладной, он бывал встревожен, но никогда не злился. Когда Перуцци заболел и дела внезапно пошли хуже, он сказал мне, что дни его отца сочтены и что это объясняет его желание жить полной жизнью. Я тактично попытался ему помочь. Я сказал: «Видите ли, я мог бы отказать ему в займе для выкупа закладной. Это не слишком удачная идея, а вы пользуетесь правами адвоката. Если вы полагаете...» — «Как я могу хоть в чем-то отказать отцу? Ему, может быть, и жить-то осталось всего несколько месяцев. Кроме того, если я стану препятствовать его желаниям, он лишит меня права заниматься его делами. Он, наверное, даже рассорится со мной. У него взрывная натура. Нет, об этом не может быть и речи». И вот, с этими словами, он спокойно умывает руки. Сам-то он не наш клиент — его контора на другом берегу на Виа де Серви. И надо думать, что бухгалтер, который работает на виа де Серви и живет на Лунгарно, — это вполне преуспевающий бухгалтер. И за это он должен благодарить своего отца. Именно отец поддержал его желание пойти в университет, вместо того чтобы продолжать семейную традицию.
— Да. Он очень гордится своим сыном. У них не было споров по этому вопросу, и, как вы сказали, он имеет основания быть благодарным отцу и избегать ссоры сейчас. Но все равно... — Инспектор помолчал, глядя, как управляющий крутит ручку в розовых пальцах. — Все равно, мне кажется, что дело касается слишком больших сумм. Скажу вам откровенно, по секрету, само собой разумеется, потому что я не должен вам этого говорить... — Никаких причин для секретности не было, однако лучший способ завоевать доверие человека — это поведать ему какой-нибудь секрет — настоящий или мнимый. — Мне подумалось, что Перуцци очень привязался к своей юной ученице. Я, конечно, не знал, какого рода были их отношения...
59 
