очень нудно 
176 
Наконец он вскарабкался на небольшой пригорок, откуда открывался вид на шоссе. С пригорка хорошо просматривались длинные вереницы машин, стоявших в очереди к контрольному пункту. Машины почти не двигались, над силовым барьером парили с полдюжины летательных аппаратов, и Нат понял, что проверка идет серьезная. Вероятно, его все еще ищут.
Понаблюдав за КПП, Нат раздумал сдаваться. Он был уверен, что любой облеченный властью чиновник попытается разделаться с ним тем или иным способом. Даже если «Икор» не успел подмазать пограничный контроль, для солдат он все равно потенциальный источник опасной инфекции.
Пожалуй, рассудил Нат, его единственный шанс — это идти на восток. Если он найдет дорогу, то попытается добраться на попутках до Невады.
Шагая в ту сторону, где, как ему казалось, встало утром солнце, Нат вскоре набрел на покинутый лагерь каких-то бродяг. Среди мусора, грудами сваленного возле примитивного очага из камней, он отыскал старый башмак. Он был ему мал, но Нат разорвал мысок и натянул башмак на левую ногу. Для правой он соорудил что-то вроде мокасина из старых джинсов и обрывков веревки. Кроме обуви ему удалось откопать в мусоре несколько сравнительно целых пластиковых пакетов, ржавый нож и старый рваный рюкзак.
Весь остаток дня Нат кое-как ковылял по твердой, выжженной пустыне. Жара и жажда продолжали немилосердно мучить его, и он сосал мякоть кактусов, которую вырезал ножом. Его самодельная обувь оказалась никуда не годной — мокасин все время слетал с ноги, а присесть, чтобы перевязать веревки потуже, Нат не решался, боясь, что встать уже не сможет. Ближе к вечеру его стали посещать видения, причем Нат не мог сказать, галлюцинации это или он видит настоящий мираж. Пустыня впереди начинала дрожать и серебриться, словно водная гладь обширного озера, но Нат упрямо старался не смотреть в ту сторону, боясь потерять направление и сбиться с пути.
Но когда солнце уже почти село, Нат и в самом деле набрел на озеро. К сожалению, оно давно пересохло и в нем не было ни капли воды. Вдоль берегов засохла белая соляная корка, из-за чего озеро напоминало раззявленный рот циркового клоуна. Нат и сам выглядел не лучше: губы потрескались, на подбородке запеклись кровь и слюна, в голове стучало, ноги саднило, а перед глазами мелькали огненные точки.
Из последних сил Нат вслух проклял «Икор» и всех, кто его предал, — Гарта, Персис и даже Монти. Досталось и Мэри, которой пришла в голову странная фантазия увлечься криотехнологиями. Если бы не она, сейчас он вряд ли оказался бы в этом аду. Черт бы побрал ее самонадеянность и упрямство! Не вмешайся она в его судьбу, сейчас он не испытывал бы никаких страданий. Но она вмешалась, и теперь ему предстоит умереть во второй раз, умереть ужасной смертью посреди голой пустыни! Нереальными и ужасно далекими казались ему теперь и тихая жизнь в Венисе, и его практика на Беверли-Хиллз, и воскресные прогулки по побережью, и стаи китов и дельфинов в волнах, и индейка на Рождество, и вкус красного вина в ресторанчиках на Эббот-Кинни.
Опустившись на камень, Нат уронил голову, целиком отдавшись охватившему его отчаянию. Это было как внутренний взрыв, как заряд динамита, разорвавшийся в замкнутом пространстве его души. Прошло довольно много времени, прежде чем Нат осознал, что стоит на коленях и, сложив руки на груди, горячо, истово молится. Он всегда считал себя атеистом или, точнее, агностиком, пребывая в ожидании какого-то особого случая или сильного переживания, которое пробудит в нем религиозное чувство. Он и сейчас оставался неверующим — молитва исторгалась не из разума, а из тела.
— Господи, помоги мне! Милосердный Боже, пожалуйста, помоги! Пусть я останусь жив! Пусть я не умру здесь! Господи Иисусе, ведь ты же любишь меня, правда?
Эти слова он знал. Однажды Нат даже написал их, когда пытался установить связь со своим телом. Вернее — не своим. Иэна. Должно быть, парень был верующим, и теперь его тело снова пыталось взять контроль в свои руки. Но Нату было уже все равно.
И как только Нат об этом подумал, ему стало ясно: это тело хочет двигаться, хочет идти дальше. Оно не желает сдаваться! Но Нату и на это было наплевать. Он не знал даже, то ли все, что он чувствует, происходит на самом деле, то ли у него действительно начались галлюцинации как следствие солнечного удара или сильного обезвоживания. И все же он поднялся и пошел дальше, пока не наткнулся на небольшое углубление в самой середине каменистого распадка, куда его завели ноги. Забравшись в эту щель в камнях, он разложил небольшой костерок из веток и травы, не забыв поблагодарить природу за то, что она заботливо высушила их на солнцепеке. Вечерняя прохлада немного освежила его, и Нат сообразил, как сделать из камней примитивный поддон для сбора ночной росы. Однако с каждой секундой его одиночество продолжало расти, а вместе с ним рос и страх. Если бы поблизости оказалось хоть что-то, связанное с людьми, ему было бы легче. Дорога. Машина. Старый поломанный забор на худой конец… Что-нибудь!!! Но нигде поблизости не было даже следа присутствия человека, и Нат подумал, что, если бы сейчас в пустыне появились охотники на машинах, он бы с радостью сдался на их милость, лишь бы они увезли его подальше от этой тишины и безлюдья.
176 
