26 
А тогда не пришлось бы больше испытывать этот страх в течение целого дня и пребывать в состоянии гнетущего ожидания детальные тридцать.
О, Господи, из каких мелочей порой складываются убеждения!
Сначала шевалье отбросил эту мысль как недостойную его; но она раз за разом все возникала и возникала, пока не утвердилась у него в мозгу настолько, что не пожелала его больше покинуть.
В результате, когда девятого Дьедонне прочел в «Монитере», что Наполеон, вероятно, десятого вечером войдет в Лион, то эта новость не произвела на него такого сильного впечатления, как можно было бы ожидать.
Барон объявил, что, отныне зная, где найти Наполеона, он непременно одиннадцатого или двенадцатого бросится ему навстречу, то есть как только подтвердится его вступление во вторую столицу королевства.
Днем пятнадцатого распространился слух, что герцог де Рагуз добился от короля приказа укрепить Тюильри и что король укроется там с министрами, парламентом и со всеми офицерами своей охраны. В Тюильри могло поместиться три тысячи человек.
Барон пришел сообщить эту новость своему брату; он сказал, что надеется увидеть его в составе этого гарнизона.
— Я полагал, что ты уже уехал одиннадцатого, — ответил ему Дьедонне.
— Действительно, я уже собирался уехать, когда подумал, что из Лиона в Париж ведут две дороги: одна на Бургонь, а другая на Нивернэ; я испугался, что разминусь с узурпатором.
— Это веская причина, — заметила Матильда.
— Да, но я не вижу, — отвечал барон, — по какой причине мой брат не отдает себя в распоряжение короля.
— Именно это он и собирался сделать, — сказала Матильда.
И она взяла перо, чернила и бумагу.
— Что вы делаете? — спросил барон.
— Вы видите, я пишу.
— Кому?
— Герцогу де Рагузу.
— Что?
— Что мой муж отдает себя в его полное распоряжение.
— Разве Дьедонне больше не умеет писать?
— Нет, если у него вывихнута правая рука.
И Матильда написала следующее:
«Господин маршал.
Мой супруг, шевалье де ля Гравери, хотя и повредил себе руку так сильно, что я была вынуждена взять вместо него перо, чтобы написать вам, тем не менее имеет честь напомнить вам, что состоит в красных мушкетерах короля. И какое бы решение вы ни приняли, он хотел бы разделить опасность со своими товарищами.
Его преданность Его Величеству заменит ему силу.
Он имеет честь быть, господин маршал,
и т. д. и т. д.».
— Так хорошо? — спросила Матильда у барона.
— Да, — ответил вне себя от гнева барон, — лучше и быть не может. И Дьедонне весьма повезло, что у него такая жена, как вы.
— А, каково! — наивно произнес Дьедонне. — Я ведь вам говорил, что это настоящее сокровище.
Барон удалился, сказав, что отправляется за новостями.
Матильда отослала свое письмо в Тюильри.
Девятнадцатого, в девять часов утра, в Париже узнали, что Наполеон семнадцатого вошел в Оксерр и продолжает свой марш на столицу.
В одиннадцать король, отвергнувший план герцога де Рагуза, вызвал маршала и объявил ему:
— Я уезжаю в полдень; отдайте соответствующие приказы штату моих офицеров.
Герцог де Рагуз сделал необходимые распоряжения.
В полдень шевалье де ля Гравери доложили о приходе адъютанта маршала.
Он передал ответ маршала, адресованный непосредственно мадам де ля Гравери, о том, что король, помня о серьезной травме, которая вынуждает господина де ля Гравери оставаться дома, и зная его преданность идее монархии, дает ему позволение остаться дома, прекрасно сознавая при этом, что если он не видит его рядом с собой в столь критический момент, то в этом повинна его рана, которую шевалье получил у него на службе.
— Хорошо, сударь, — ответила Матильда адъютанту, — передайте маршалу, что через час господин де ля Гравери будет во дворце.
Дьедонне широко раскрыл глаза.
Адъютант, в восторге перед этой героиней, восхищенно приветствовал ее и удалился.
Матильда передала письмо Дьедонне.
— Но мне кажется, что король отпустил меня, — сказал тот.
— Да, — заметила Матильда. — Но это услуга такого сорта, которую дворянин не должен принимать; вам следует сопровождать короля в его изгнании до тех пор, пока он не покинет пределы Франции. Вероятно, вам придется привязать себя к лошади, если потребуется.
26 
