очень нудно 
35 
Он подбежал к окну и принялся проклинать своего друга.
То, что он мог проклинать кого-то другого, а не Матильду, принесло ему некоторое облегчение.
Вдруг ему пришло в голову, что если он станет кричать в окно, то, возможно, придет консьержка и сможет открыть дверь запасным ключом, который, несомненно, должен у нее быть. Он открыл окно и закричал.
Двор по-прежнему оставался пустынным.
Но чем больше препятствий вырастало на пути у шевалье, тем все сильнее и сильнее становилось его желание вновь увидеться с Матильдой.
«Да, да, да, — громко вслух говорил он, — мне необходимо ее увидеть, и я ее увижу!..»
Затем он вскричал: «Матильда! Матильда! Матильда! Дорогая Матильда!»
И, заламывая руки, он рухнул на ковер.
Вдруг он приподнялся и осмотрелся.
Его взгляд остановился на кровати: это было именно то, что он искал.
Он ринулся к кровати, подобно тому, как тигр бросается на свою добычу, сорвал простыни, разорвал их на полосы и стал связывать эти полосы одна с другой.
Закончив эту работу, он устремился прямо к окну.
Проходя мимо двери, шевалье остановился и еще раз попытался ее открыть, но это было бесполезно; он изо всех сил навалился на нее всем телом, но дверь была крепкой и прочной, она устояла.
«Вперед!» — сказал шевалье.
И привязал один конец своей веревки к перекладине окна.
Настала ночь или по крайней мере уже спустились сумерки.
Шевалье взглянул вниз и отпрянул назад; высота окна вызвала у него головокружение.
«У меня кружится голова, потому что я смотрю вниз. Если я не буду смотреть, то и голова больше не закружится».
И он закрыл глаза, встал на окно, уцепился обеими руками за веревку и начал свой спуск.
На высоте второго этажа, то есть на полдороге, шевалье услышал треск у себя над головой; затем, вдруг ничем более не удерживаемый, он всей тяжестью упал с высоты пятнадцати футов.
Импровизированная лестница оборвалась; возможно, был плохо завязан узел или же старые простыни, уже износившиеся и разорванные на тонкие полоски, не выдержали веса человека.
Первым чувством шевалье была радость, что он находится на земле.
Он испытал сильное сотрясение во всем теле, но у него нигде ничего не болело.
Он попытался было встать, но тут же свалился снова.
Его левая нога отказывалась ему служить.
Она была сломана на три дюйма выше лодыжки.
Все же он попробовал сделать несколько шагов.
Но именно в этот момент его пронзила нестерпимая Коль, настолько ужасная, что он закричал, он, который, падая, даже не вскрикнул.
Потом у него все закружилось и поплыло перед глазами. Он добрался до степы, чтобы опереться о нее; но стена уходила от него, плывя, как и все остальное вокруг.
Он чувствовал, что теряет сознание.
Он еще раз произнес имя Матильды; это было последним проблеском его ума или, точнее, последним порывом его сердца, и сознание покинуло его.
При звуке этого имени ему показалось, что какая-то женщина ответила и направилась к нему и что это была Матильда.
Но разум его был подернут уже слишком густой дымкой и не мог с ясностью различать происходящее; шевалье протянул руки к милому образу, не зная, мечта это или реальность.
Этой женщиной действительно была Матильда, которая, совершенно не подозревая о событиях дня и видя, что Дьедонне не возвращается, дождалась наступления темноты и, набросив на шляпу густую вуаль, сначала побежала к господину де Понфарси.
Господина де Понфарси не было дома.
Тогда она побежала к господину Думеснилю.
Она пересекала двор, направляясь к черной лестнице, ведущей в скромные апартаменты капитана, когда услышала крик, а затем увидела человека, который шатался, как пьяный, и в конце концов упал, выкрикивая имя «Матильда».
И только тогда она узнала в этом человеке своего мужа.
Она метнулась к нему, обхватила его ладони своими руками, позвала:
— Дьедонне! Дорогой Дьедонне!
Звук этого голоса заставил Дьедонне содрогнуться в его небытие, он открыл глаза, и непередаваемое выражение восторга и счастья отразилось у него на лице.
Он хотел заговорить, но силы изменили ему, голос его не слушался, глаза вновь закрылись, и до Матильды донесся всего лишь протяжный и болезненный вздох.
В этот момент третье действующее лицо присоединилось к участникам этой сцены.
Это был капитан Думесниль.
35 
