54 
Забившись под стол, он внимательно уставился на настоятеля, который тем временем опустился на колени и воззвал, обращаясь к зловещим квадратам:
– Знака прошу! Совета прошу! Ибо страшусь я, как страшились Кальвинус Тессизский и Ойн из Кельфсваме, как страшились Биргельд Мейнский и Лирре из Ойстраате!
…Ибо помню, что если кто знает или слышал, что какие-либо лица, живые или умершие, говорили и утверждали, что хороша секта та или другая, что духовная молитва есть божественное предписание и что в ней заключается все остальное. Ибо грешно, что молитва есть таинство внешнее. Грешно, что устная молитва мало значит. Грешно, что рабы божии не должны работать и заниматься мирскими делами. Грешно, что не следует повиноваться ни епископу, ни священнику, ни настоятелю, если он прикажет такое, что мешает часам духовной молитвы и созерцания. Грешно, что никто не может знать тайны добродетели, если он не будет учиться у проповедующих вредную теорию. Грешно, что никто не может спастись без молитвы, которую творят эти учителя, не исповедуясь им вообще. Грешно, что состояние возбуждения, дрожь и обмороки, случающиеся с ними, суть знамения любви божией и что через них познается, что они в благодати. Грешно, что совершенные не имеют нужды в творении добрых дел. Грешно, что можно видеть в этом состоянии сущность божию, если достигнуть известной степени совершенства.
Фроде бормотал перечень свой, уставясь на кровавый рисунок, и субкомиссар понял, что настоятель в смятении и боится прегрешений своих, вспоминая, какие заповеди уже нарушил и какие может нарушить в скором будущем. «Добрый друг», видимо, и был Шарден Клааке, бог весть чем потрафивший настоятелю и послушникам. Оный Клааке, стало быть, давно уже не являлся, что породило тревогу и волнения. Как сказал Альгиус, Клааке сейчас таится в междумирье, лелея и холя раны свои… Но Фроде про то, наверное, не знает, и озабочен чрезмерно – а ну как «добрый друг» более не вернется, что же делать тогда?
– Грешно, – хрипло шептал в исступлении настоятель, – что во время возношения святейшего таинства по обряду и необходимой церемонии следует закрывать глаза. Грешно, когда иные говорили и утверждали, что достигшие известной степени совершенства не могут видеть святых икон, слушать проповедей и слова божия, и поддерживали другие пункты этого вредного учения.
Грешно, если вы знаете или слышали о каких-либо других ересях, в особенности что нет ни рая для прославления добрых, ни ада для злых. Грешно, что есть только рождение и смерть. Грешно, что есть некоторые еретические богохульства, как, например, не верю, не доверяю, отрицаю, – против нашего господа или против святых мужей и жен, прославленных на небе. Грешно, что имеют или имели приближенных духов, взывали к бесам и чертили круги; или спрашивали их и надеялись получить от них ответ. Грешно, что были колдунами и колдуньями; или заключили тайный или явный договор с дьяволом, смешивая для этого священные вещи с мирскими, приписывая созданию то, что принадлежит одному создателю. Грешно, что кто-нибудь, будучи клириком или посвященным или постриженным монахом, женился. Грешно, что кто-либо, не имея степени священства, служил обедню и совершал какие-либо из таинств нашей святой матери-церкви. Или что какой-либо духовник или духовники, клирики, монахи, какого бы ни были они состояния, сана и положения, при таинстве исповеди, или раньше, или непосредственно после нее, по случаю исповеди, под предлогом и видимостью ее, хотя бы в действительности не производили исповеди, или хотя бы вне случая исповеди, но находясь в исповедальне или в каком-либо другом месте, где происходит исповедь и которое предназначено и указано для этого, – обманув и давши понять, что они будут исповеданы, или слушая исповедь, побуждали или покушались побуждать некоторых особ, подстрекая и вызывая их на постыдные и бесчестные поступки, как с духовником, так и с другими, или имели с исповедницами неприличные и бесчестные разговоры.
Грешно, кто берется за вопросы и советы, тогда как все в этих делах лживо, тщетно и суеверно, и тем наносит ущерб нашей религии и вносит смущение в мир…
В величайшем смятении настоятель царапал грудь свою ногтями и стонал. Бофранк все так же сидел под столом; он проник в келью с единой целью – проведать, нет ли там Деревянного Колокола. Он не знал, как выглядит сей священный предмет, но полагал, что сумеет распознать его. Однако ничего даже отдаленно похожего в келье не обнаруживалось: здесь не было ничего, кроме книг и свитков. Вероятнее всего, Колокол забрал с собою Клааке, и находился он, таким образом, в междумирье. Это знание никак не обрадовало Бофранка, в то же время он сообразил, что начертанные на стене квадраты суть не что иное, как пресловутая дыра из сего мира в междумирье, посредством каковой и переправляется туда-обратно Шарден Клааке.
54 
