Возможно, любительницам лёгкого, одноразового чтива и не понравится, потому... 
169 
– Ну да. Знаешь, не хотелось бы, чтобы следующий первосвященник повторил попытку предшественника, и на этот раз удачно. Думаю, тебе это тоже не понравилось бы, потому что злодеем-отравителем опять сделают тебя.
– Если вам интересно мое непредвзятое мнение…
– Ну не тяни!
– Как скажете. На мой взгляд, вся верхушка ордена – сброд заевшихся бездельников. Если их не строить регулярно ощутимыми тумаками, они повторят последовательно все свои ошибки, допущенные двадцать лет назад в Мистралии, и придут к тому же печальному результату. Не буду утомлять вас подробным перечнем, но главная их ошибка, которую они уже бездумно повторяют, – это губительное для любого дела убеждение, что достижение высшей власти есть завершение работы, после которого можно расслабиться и наслаждаться плодами победы. Уверяю вас, господин наместник, всякий возомнивший подобную чушь не продержится у власти больше нескольких лет. С ними надо что-то делать. И вразумлять расслабившихся братьев следует именно вам, меня они не послушают. Судя по вчерашней подставе, меня в этом изысканном обществе очень не любят.
– Чувства у вас взаимные, – фыркнул Харган, – так что не стоит обижаться. Кстати, забыл спросить… что-то у меня после этой вашей «пудры» с памятью неладно… Что тут было в мое отсутствие?
– Абсолютно ничего. Все тихо, спокойно и благопристойно. Столь занимающие вас высшие иерархи спали, ели и беседовали между собой о своих заслугах, рядовые братья исправно проповедовали, солдаты добросовестно несли службу, ваши представители в регионах не появлялись вовсе, даже брат Гельби научился считать почти без ошибок и перестал путать приход с расходом. Можете спокойно отдыхать, если, конечно, у вас нет настроения сходить в цирк… то есть собрать высший совет и послушать жалобы дона Орасио, объяснить в очередной раз обиженному брату Павсанию, что его никто не намеревался оскорблять, или полюбоваться на пьяную физиономию Луи.
– Нет, – искренне ответил наместник и с некоторым трудом поднялся. – Уж лучше я навещу Ольгу. Она трезвая, ни на что не жалуется, не усматривает в каждом чихе угрозу своему достоинству… и даже заслоняет меня своим телом от всяческих отравителей, чего до сих пор не делала ни одна женщина.
Советник понимающе усмехнулся, но промолчал. И правильно сделал. Если бы он сейчас решил изложить причины такого поведения прочих женщин – получил бы по физиономии как пить дать.
Ольга действительно лежала в постели, чуть приподнявшись на подушках и растерянно поправляя на груди халат, хотя он и не собирался распахиваться. Озорные лучи весеннего солнца, пробиваясь между неплотно задвинутых штор, очерчивали нежный профиль и увязали в золотистых волосах, превращая обычную женщину в сияющее неземное создание, хрупкое, невесомое, увенчанное ореолом света, подобно некоторым божествам.
Создание нервно комкало в пальчиках тонкую цветастую ткань и беспомощно взирало то на телепорт, то на присутствующего в комнате постороннего мужчину, который стоял к Харгану спиной. Застыв в нелепой позе на одном колене, с букетом цветов в одной руке и бумажкой в другой, гость что-то торжественно зачитывал. Еще одного гостя увлеченный рядовой Тхим пока не заметил. Харган не отказался бы понаблюдать еще немного и разобраться, что здесь происходит, но жалостливая Ольга не пожелала издеваться над балбесом Тхимом и вслух поприветствовала господина наместника.
Солдат испуганно оглянулся, вскочил и вытянулся в струнку, все еще сохраняя на стремительно краснеющем лице следы былой торжественности.
– Ну? – требовательно произнес Харган, ожидая каких-нибудь объяснений.
– Не ругайте его, – слабо улыбнулась Ольга. – Он ничего плохого не сделал. Только он так непонятно изъясняется…
Харган молча вырвал из рук Тхима злосчастную бумажку и с третьего раза с трудом разобрал ее содержание. Кто-то сильно грамотный – скорей всего, славный множеством талантов рядовой Аман – угловатыми буквами древнего языка харзи записал для младшего товарища составленное на ломаном ортанском объяснение в любви. Харган невольно представил себе эту сцену – юный страдалец идет за советом, мудрый толстяк на пару со своей кухаркой кропают для него шпаргалку и объясняют местные обычаи, а он стоит, хлопает красивыми глазами и силится хоть что-нибудь запомнить…
– Рядовой Тхим, я жду объяснений.
Парень наконец выдохнул и с отчаянной решимостью человека, которому нечего терять, громко доложил:
169 
