очень нудно 
34 
Одна из этих шаек орудовала на дороге между Лионом и Марселем, и когда наши путешественники садились за стол, речь как раз зашла о нападении на карету, перевозившую шестьдесят тысяч франков, принадлежавших правительству. Это случилось накануне по дороге из Марселя в Авиньон, между Ламбеском и Пон-Роялем.
Воры, если можно так назвать благородных грабителей, совершенно не скрывали от кондуктора, получившего расписку на изъятую сумму, что отобранные деньги под более надежной охраной отправятся через всю Францию в Бретань и будут потрачены на содержание армии Кадудаля.
Все это представлялось новым, необычным, почти невероятным Бонапарту и Ролану, покинувшим Францию два года назад и не подозревавшим, как глубоко проникла безнравственность во все слои общества под отеческим крылом правительства Директории.
Все описанное случилось на той самой дороге, по которой они только что проехали, а рассказчик оказался одним из свидетелей этого происшествия. Это был виноторговец из Бордо. Бонапарт и его спутник выслушали рассказ молча, но пассажиров почтовой кареты, собиравшихся продолжать путь, заинтересовали подробности. Остальные слушатели из числа местных жителей были настолько осведомлены о случившемся, что, казалось, сами могут больше добавить к рассказу; чем узнать из него.
Виноторговец был в центре всеобщего внимания, и, нужно признать, он завладел им по праву, настолько любезно отвечал он на сыпавшиеся со всех сторон вопросы.
— Что же, гражданин, — спрашивал толстый господин, к которому жалась бледная и дрожащая от ужаса женщина, высокая, сухопарая и настолько худая, что, казалось, слышен стук ее костей, — вы говорите, что ограбление было совершено именно на той дороге, по которой мы только что ехали?
— Да, гражданин. Вы видели то место между Ламбеском и Пон-Роялем, где дорога поднимается между двух холмов, а вокруг много валунов?
— О да, друг мой, — сказала женщина, сжимая руку мужа, — я заметила его. Помнишь, я даже сказала: «Вот нехорошее место, его лучше миновать днем».
— Ах, сударыня, — сказал молодой человек, грассировавший даже сильнее, чем было модно в то время, и который, казалось, руководил беседой за обеденным столом, — вам должно быть известно, что Соратникам Иегу[15] безразлично, день или ночь!
— Действительно, — подхватил торговец, — нас остановили среди бела дня, было десять часов утра.
— Сколько было нападавших? — спросил толстый господин.
— Четверо, гражданин.
— Они сидели в засаде?
— Нет, они прискакали верхом, вооруженные до зубов и в масках.
— Так у них принято, — сказал картавый молодой человек. — А потом они, наверно, сказали: «Не оказывайте нам сопротивления, и вам не будет причинено никакого вреда. Нам нужны только деньги правительства».
— Слово в слово, гражданин.
— Да, — продолжал тот, кто казался так хорошо осведомленным. — Двое спешились, бросили поводья товарищам и потребовали у кондуктора отдать им деньги.
— Гражданин, — восхищенно сказал толстый господин, — вы рассказываете так, будто сами все видели!
— Возможно, этот господин был там, — сказал Ролан.
Молодой человек живо повернулся к офицеру.
— Я не знаю, гражданин, — сказал он, — не желали ли вы сказать мне грубость, мы поговорим об этом после обеда. Но как бы то ни было, не скрою, мои политические убеждения таковы, что я не считаю ваше подозрение обидным, если только вы действительно не собирались оскорбить меня. Но вчера утром, в десять часов, в то самое время, когда в четырех лье отсюда карета подверглась нападению, я завтракал здесь, между двух граждан, которые и сейчас оказывают мне честь, сидя по правую и левую руку от меня, и они могут это подтвердить.
— Сколько же вас было в карете? — на этот раз Ролан обратился к торговцу вином.
— Семеро мужчин и три женщины.
— Семеро мужчин, не считая кондуктора? — уточнил Ролан.
— Ну, разумеется, — ответил гражданин города Бордо.
— И вы ввосьмером позволили четырем разбойникам ограбить вас! Браво, сударь.
— Мы знали, с кем имеем дело, — ответил торговец, — поэтому у нас и мысли не было оказывать сопротивление.
— Позвольте, — воскликнул Ролан, — ведь вы имели дело с негодяями, грабителями, разбойниками с большой дороги!
— Вовсе нет, они назвали себя.
— Назвали себя?
— Они сказали: «Мы не разбойники, мы — Соратники Иегу. Сопротивление бесполезно, господа. Сударыни, не бойтесь».
34 
