очень нудно 
108 
— Как собака за хозяином, на крепкой пеньковой бечеве.
— Так вот, когда часы пробьют четверть первого, вы соберете своих людей и, соблюдая полнейшую тишину, спуститесь в шлюпку…
— Но сначала надо поджечь фитиль.
— Это уж мое дело. Я хочу быть уверенным в том, что моя месть совершится. Весла в шлюпке?
— Все готово.
— Прекрасно.
— Итак, все условлено.
Мордаунт стал на колени и всунул конец фитиля довольно глубоко в кран, так, чтобы оставалось только поджечь другой конец.
Покончив с этим, он поднялся и вынул часы.
— Вы помните? В четверть первого, иначе говоря…
Он посмотрел на часы.
— Через двадцать минут.
— Отлично, — заметил Грослоу, — только я считаю долгом еще раз предупредить вас, что вы оставили для себя самую опасную часть дела и гораздо лучше было бы поручить зажечь фитиль кому-нибудь из наших людей.
— Мой дорогой Грослоу, — отвечал на это Мордаунт, — есть французская пословица: «Каждый сам себе лучший слуга». Я хочу применить ее на деле.
Гримо если не все понял, то все слышал: выражения лиц собеседников дополнили ему несовершенное знание языка. Он видел и узнал двух смертельных врагов мушкетеров. Он заметил, как Мордаунт вставил фитиль. Он слышал пословицу, произнесенную по-французски. Наконец он несколько раз опускал руку в кувшин, который он держал в другой руке, и пальцы его, вместо вина, страстно ожидаемого Мушкетоном и Блезуа, зарывались в мелкие зерна пороха.
Мордаунт и шкипер собрались уходить. В дверях они остановились и прислушались.
— Слышите вы, как они спят? — спросил один из них.
Действительно, сверху через потолок доносился храп Портоса.
— Сам бог предает их в наши руки, — проговорил Грослоу.
— И на этот раз, думаю, сам дьявол не спасет их, — добавил Мордаунт.
С этими словами оба вышли.
XXX. Портвейн (Продолжение)
Гримо слышал, как заскрипел замок. Затем, убедившись, что остался один, он немедленно поднялся и ощупью стал пробираться вдоль стенки.
— Ах, — мог только проговорить он, стирая рукавом выступившие у него на лбу капли пота, — какое счастье, что Мушкетону захотелось пить!
Он спешил добраться до лазейки в перегородке. Все это ему казалось сном, но порох в кувшине был настоящий и доказывал, что это была действительность, хуже всякого предсмертного бреда.
Д’Артаньян, как легко можно себе представить, выслушал все это с возрастающим интересом и, не дослушав до конца, легко вскочил и тотчас же наклонился к уху спавшего Арамиса, прижав его плечо, чтобы предупредить какое-нибудь резкое движение.
— Шевалье, — шепнул он ему, — встаньте, но постарайтесь не делать ни малейшего шума.
Арамис проснулся. Д’Артаньян повторил свое приглашение, сжав ему руку. Арамис повиновался.
— Слева от вас лежит Атос, — сказал он ему. — Предупредите его, как я предупредил вас.
Арамис без труда предупредил Атоса, который спал очень чутко, как все нервные люди; но с Портосом вышло немало возни. Он принялся было спрашивать, зачем да почему так неожиданно прервали его сон, что было ему очень неприятно; но д’Артаньян вместо всяких объяснений зажал ему рот рукой. Затем наш гасконец протянул руки, обнял своих друзей за шею, тесно прижал их к себе и зашептал:
— Друзья, нам необходимо немедленно же покинуть эту фелуку, иначе мы все погибли.
— Как? — проговорил Атос. — Опять?
— Знаете ли вы, кто у нас шкипером?
— Нет.
— Капитан Грослоу!
Д’Артаньян почувствовал, как вздрогнули его друзья, и понял, что его слова произвели надлежащее действие.
— Грослоу! — прошептал Арамис. — О, проклятие!
— Кто такой этот Грослоу? — спросил Портос. — Я не помню его.
— Это тот герой, который раскроил голову младшему Парри, а теперь готовится раскроить наши.
— Ого!
— А знаете вы, кто его помощник?
— Его помощник? — спросил Атос. — Какой такой помощник? Разве бывают помощники у шкипера на фелуке с четырьмя матросами? Что это, трехмачтовая шхуна, что ли?
— Да, но господин Грослоу не заурядный шкипер и потому имеет помощника. Помощником у него состоит Мордаунт.
При этом известии мушкетеры не только вздрогнули, но едва удержались от крика. При всей их отваге, роковое имя это оказывало на них какое-то таинственное действие: им становилось страшно, даже когда его произносили.
108 
