109 
— А я с тобой и про других еще не договаривался, — напомнил я.
Стало тихо. Макар то ли думал, то ли советовался со своими.
— Короче, Упырь, расклад такой, — продолжил Тёмный, нарушив короткую тишину. — Вот тебе три минуты при моих условиях, а там пеняй на себя. Время пошло.
Я посмотрел на часы, потом на лежавшего рядом Воскобойникова.
— Понял, офицер? Вас как бы и на свете нету. Что предлагаешь?
— А почему вы меня спрашиваете? — печально уточнил Воекобойников.
— Потому что ты, как ни крути, офицер. Учили же тебя чему-то. Тактике, стратегии всякой… Что предлагаешь?
— Обойти бы их с фланга. Но засекут — дорогу незаметно не переползешь.
— А я отвлеку, — сказал я. — Передай по цепи, чтобы женщины и дети отползали по кювету назад, как можно дальше отсюда.
Воскобойников послушно передал.
— А теперь давай-ка на раз-два-три, и не станем дожидаться срока истечения их ультиматума. Соболя с собой возьми, с этой стороны ваш прицельный огонь не нужен. Соболь, ползи сюда!
Соболь приполз.
— Я сейчас устрою маленький погром, а вы под шумок рвите через шоссе.
— Понятно.
— Там на месте сориентируетесь, что делать. Готовы?
— Не вопрос.
— Тогда я начинаю.
Все три гранаты я положил в домик пасечника. Эх, и наслушаюсь же я от братьев-сталкеров, если выживу… Оазис уничтожил, место отдохновения… Зато Тёмным было явно не до наблюдения за дорогой, потому что на их стороне с неба сыпались кирпичи и бревна, и я искренне надеялся, что в самом домике кто-то находился в момент попаданий. В идеале — Макар.
Я тоже не видел, как снайпер и Соболь перебрались через шоссейное полотно. Зато Тёмные открыли массированный огонь, как только немножко очухались. Пушки у них теперь не было, обычную гранату закинуть было далековато, но из всею огнестрельного они крыли образцово-показательно.
Если Тёмные пойдут в атаку — дело плохо. Я и Аспирин всего бойцов-то; Скунс с Тёмными воевать не станет, на гомика Артура с пистолетом надежды мало… Профессор тоже не боец, поди, не рад уже, что отправился с нами за бюрерами. Сидел бы сейчас к гостинице, жрал чего вкусное в ресторане. Пиво пил… холодное… с креветками…
Огонь утих.
— Сука ты, Упырь! Такой дом развалил! — с искренним негодованием крикнул невидимый Макар. Жив-таки, гадина радиоактивная, чертов мутант. Неужели опять будет предлагать перемирие? Ох, как им женщины-то нужны… Свербит у них, что ли? Или настолько жесткая договоренность с вояками по поводу пассажиров? Сами вояки свои чистые ручки замарать боятся, а Тёмным что, Тёмным и польза, и развлечение. Их тоже понять можно. Вот только не хочется.
— Каюсь! — заорал я в ответ, лежа на спине и глядя в небо. Чистое-чистое, ни облачка. Голубое… — Новый построю!
— Сейчас еще наши подъедут, — сообщил Макар. — А у тебя патроны не бесконечные.
Это он верно заметил. Для «Нарвала» так вообще всего один заряд остался.
— И что предлагаешь?
— Что и раньше. Выдай нам гражданских и сваливай.
— Не затем я их через Зону вел, Макар. Ну да тебе не понять.
Поговори, Упырь, поговори. Про подкрепление он, ясное дело, не шутит. Что делать-то дальше? Приедет сейчас еще один бронетранспортер, у них явно имеется в загашнике, и кранты.
— Не стреляйте, — решительно крикнул я. — Я выхожу.
На меня дикими глазами таращился из травы подползший Аспирин. Не слушая его шипящее: «Чува-а-ак», я положил на землю «Нарвал», показав Аспирину один палец, рядом так же аккуратно положил автомат. И поднялся, сначала на колени, потом — на ноги, потом вылез из кювета на асфальт.
Домик пасечника превратился в груду кирпича и дерева, особенно нелепо смотревшуюся среди буйства уцелевших после взрыва цветов. Броневик уже не горел, а только дымил, никого из Тёмных видно не было. Убитый Альтобелли лежал лицом вниз, раскинув руки наподобие распятого Христа, вокруг была кровь, казавшаяся черной в ярком солнечном свете.
— Макар, выходи уж и ты, — позвал я. — Помнишь, как Матюха говорил? «Не ссы!».
Макар вышел, раздвинув руками кусты слева от домика. Перед своими спасовать он никак не мог. О, даже в армейском костюме и без оружия, насколько я мог судить. Весь дрожу, но форс держу — вот как это называется. Хотя Макар, конечно, не трус. Сволочь поганая, собака радиоактивная, но не трус.
Тёмный остановился возле дымящегося бронетранспортера, с сожалением на него покосился.
109 
