очень нудно 
52 
Самолет величаво лежал среди исковерканных деревьев. Что то в нем искрило, что-то — горело, но в целом нельзя было сказать, что машина так уж сильно пострадала. Я однажды был на месте падения армейского транспортного самолета, так там мясо лопатами выскребали из погнутых кусков фюзеляжа.
Где же люди? Мне, если честно, лезть внутрь совсем не светило, и похоже, мои товарищи были того же мнения. Мы осторожно обогнули корпус и увидели, что дверь открыта и из неё свисает полусдувшийся аварийный трап веселенькой жевто-блакитной расцветки.
Рядом с трапом никого не было. Мы замерли и прислушались. Неподалеку за деревьями явственно слышался какой шум. Я решительно двинулся в ту сторону, остальные молча по тянулись за мной.
Пассажиры аэробуса толклись на полянке, нас пока не замечая. Кто-то сидел на корточках, обхватив голову, и легонько раскачивался. Кто-то просто сидел на земле, прислонившись к дереву. Два или три человека лежали, над ними суетились женщины, одна из которых была в летной форме. Видать, стюардесса. Какая-то девица лет двадцати пяти, с пышной гривой золотисты волос, истерично рыдая, рвалась обратно в самолет. Её еле удерживала вторая стюардесса. На стюардессе и на самой лица не было, но она пыталась вразумить истеричку:
— Туда нельзя, понимаете? В любой момент баки с горючим могут взорваться. Да поймите же вы наконец, туда нельзя!
Девица явно не слышала ни слова, она молотила по плечу стюардессы одной рукой, а второй тащила за собой ребенка — маленькую девочку лет пяти-семи. Девочка отчаянно ревела.
Навскидку здесь было человек двадцать пять-тридцать. Немного для такого крупного самолета. Но и немало, если учесть обстоятельства. Ох как немало. Я даже слегка опешил. Трупы, очевидно, остались внутри лайнера. И верно: кому нужно возиться с мертвыми телами, если вокруг полно еще живых тел. До меня снова донесся голос стюардессы, которая, уже срываясь, крикнула:
— Да нет там никого живого, поймите же!
В этот момент Соболь широким шагом пересек поляну и влепил истеричке пощечину. Та сразу заткнулась и уставилась на него ошалевшими глазами.
— Ложись, дура. Сейчас будет взрыв, — спокойно сказал Соболь, — и ребенка своим телом прикрой. Или ты не мать ей?
— Мать… — просипела девица, — а вы… вы кто такой?!
И отступила, притянув к себе девочку, которая уже не в силах была реветь, а только непрерывно всхлипывала, вздрагивая всем телом.
Тут-то только на нас и обратили внимание. Кто-то радостно завопил, женщины заплакали, не иначе как от счастья. Еще бы — люди в спецкостюмах, с оружием. Кто, как не долгожданные спасатели?!
— Американцы! Американцы! — закричал кто-то. Понятное дело, негр с автоматом — кто ж еще, как не американец. Тем более на территории Украины.
Я их сразу обломал, сказавши:
— Господа и товарищи, не радуйтесь. Мы не американцы. И мы не спасатели.
— Как же так? — спросила стюардесса с тихим отчаянием. — Понимаете, нам необходима помощь…
— Мы не спасатели, — терпеливо повторил я. — И все мы находимся на территории так называемой Зоны, и еще не факт, что вам повезло. Смерть от декомпрессии куда лучше смерти от «мясорубки» или «карусели»…
— Я не понял, — сказал тощий субъект в дорогом с виду костюме. — Мы где? Что за карусели и мясорубки?
— Зона, — устало объяснил я. — Это такое место, где лучше не появляться без огромного багажа определенных знаний. А лучше вообще никогда не появляться.
— Кажется, понял, — сказал тощий. — А карусели…
— Это такие аномалии. Смертельно опасные.
В этот момент отступавшая в сторонку истеричная блондинка отпустила девочку и вдруг рванула в сторону самолета. Но Соболь был начеку. Он спокойно поднял ружье и выстрелил в воздух почти над ухом блондинки. Та ничком рухнула на траву. Пассажиры сбились в кучу и уставились на нас с ужасом. Какая-то тетка прижала к себе дочку блондинки.
— Никто. Никуда. Не двигается, — сказал я с нажимом.
В толпе прозвучал шепоток: «Террористы». Я с интересом посмотрел на этих испуганных людей и с некоторой долей жалости подумал, что еще неизвестно, что в их ситуации было бы лучше… То спасатели, то — террористы. Хочется подогнать все под привычные рамки, ясное дело. В Зону верить не решаются.
Я обратился к тощему, поскольку раньше вел разговор с ним:
— Что у вас случилось?
— Авария, — сказал тощий. — Вон у стюардессы спросите, может, она объяснит подробнее.
52 
