очень нудно 
42 
– Почему он соврал? Ты можешь себе представить, что мэр пришил старушку?
– Представлять можно все, что угодно, мы никого здесь не знаем. Возможно, у его лжи самая прозаическая причина. Допустим, он не уяснил связи между недостающим пальцем и убийством, ведь не мог же он догадаться, что палец окажется на площади Контрескарп и что я замечу дерьмо до начала прилива. Верно?
– Да. Не тараторь так, на нервы действует.
– Хочешь, чтобы я говорил очень медленно?
– Нет, меня это тоже раздражает.
– А что тебя не раздражает?
– Понятия не имею.
– Тогда придется терпеть. К сегодняшнему утру мэру было известно только то, что одна местная жительница разбилась о скалы, а чайки, вероятно, откусили ей палец. Заметь, что он не сообщил об этой подробности журналистам, а почему? Бретань живет туризмом, а Пор-Николя – бедный городишко, ты, наверно, заметил. Какой ему смысл распространяться про чаек-падальщиц в его владениях? Прибавь к этому…
– Я хочу пить. Воды хочется.
– Какой же ты нудный. Иди пей, мое разрешение тебе не требуется.
– А если твоя жаба на меня прыгнет? Я только что видел, как она шевелилась.
– Ты можешь тайком проникнуть в мэрию, но боишься Бюфо?
– Вот именно.
Луи встал и пошел налить ему воды из-под крана.
– Прибавь к этому, – сказал он, протягивая Марку стакан, – что к нему приходит какой-то тип и предъявляет пропавший палец Мари. Как это ни странно, его волнует не столько палец, сколько сам тип. Ни один выборный чиновник, тем более сенатор, не захочет со мной встречаться. У этих людей есть друзья, друзья друзей, свои правила, соглашения, они предпочитают не связываться с Немцем. Он пробулькал мне это из глубины своего пруда.
Луи поморщился.
– Он так тебя и назвал? – спросил Марк. – Он тебя знает?
– Да, знает мою кличку. Я хочу пива, а ты?
– Давай, – согласился Марк, знавший, что Луи время от времени решительно заявляет: «Я хочу пива».
– Короче, Шевалье мог соврать, чтобы просто от меня отделаться, – сказал Луи, открывая две бутылки.
– Спасибо. Он мог вскрыть конверт, но не прочесть. Бывает, откроешь, глянешь, что там, и откладываешь, принимаешься за другое. Я так делаю. Листы не были смяты.
– Возможно.
– И чем мы теперь займемся?
– Завтра приедут полицейские, начнется следствие.
– Значит, дело сделано, уезжаем. Конец узнаем из газет.
Луи промолчал.
– Что скажешь? – спросил Марк – Не станем же мы торчать тут и смотреть, как они работают? Нельзя же наблюдать за каждым расследованием в стране. Ты добился чего хотел, отлично, скоро начнется следствие. Что тебя держит?
– Одна здешняя знакомая.
– Вот черт! – Марк только руками развел.
– Да уж. Я просто с ней повидаюсь, и мы уедем.
– Повидаюсь… А потом закрутится, не остановишь. Я не собираюсь тебя ждать, да еще один-одинешенек, как дурак, которому и повидаться не с кем. Нет уж, спасибо.
Марк глотнул пива прямо из горлышка.
– Эта женщина тебя так сильно интересует? – спросил он. – Что у вас с ней было?
– Тебя это не касается.
– Меня касается все, что связано с женщинами, да будет тебе известно. Я наблюдаю за другими и учусь.
– Нечему тут учиться. Она ушла, когда я повредил ногу, и вот я узнаю, что она живет здесь с толстым муженьком, владельцем центра талассотерапии. Хочу на это взглянуть. Хочу поздороваться.
– И что потом? Поздороваться, поговорить и увести ее у мужа? Утопить его в грязевой ванне? Только ничего из этого не выйдет. Заявишься этаким гоголем, как гость из прошлого, и сядешь в лужу, как последний босяк.
Луи пожал плечами:
– Я же сказал, просто хочу поздороваться.
– Просто сказать «привет»? Или «привет, с чего это ты решила выйти замуж за этого типа»? Веселого будет мало, Луи, – сказал Марк, вставая. – Я так понимаю – с бывшими подружками надо иметь мужество: чтобы отойти в сторону, потом чтоб поплакать, покончить с собой, потом – чтобы попытаться начать все с другой, а после снова отойти в сторону. Все повторяется, и ты еще наделаешь глупостей. А я уезжаю завтра вечерним поездом.
Луи улыбнулся.
– Как? – удивился Марк. – Тебе смешно? Может, ты и не так уж сильно ее любил. Смотри, ты же спокоен, как удав.
– Это потому что ты нервничаешь за двоих. Чем больше ты суетишься, тем я спокойнее, ты хорошо на меня влияешь, святой Марк.
– Нечего этим злоупотреблять. Ты уже и так без спросу пользуешься моей правой ногой как своей, хватит. Поищи-ка других добряков, которые одолжат тебе ногу вот так, бесплатно. А если ты еще и пользуешься моим врожденным беспокойством, это свинство. Если, конечно, – добавил он через несколько глотков, – ты не вернешь мне все сполна, а так я не согласен.
42 
