65 
* * *
— … Дядя Коля! Дядя Коля!
Гумилев очнулся, потому что его немилосердно трясли. В ушах гудело, но сквозь гул явственно прорывался голос Коленьки Сверчкова.
— Дядя Коля, вы живы?!
— Жив, — сказал Гумилев. Понял, что сказал это про себя, и повторил уже вслух:
— Жив.
— Слава богу… А то я выстрелил, вы упали…
Гумилев попытался подняться, но не сразу преуспел в этом. Наконец он сел на корточки. Лежащий на песке факел уже почти погас; Коленька стоял на коленях рядом и взволнованно бормотал:
— Он близко так подошел, я винтовку подхватил и выстрелил… Попал, он закричал — и бежать.
— Мне казалось, что эта тварь оторвала мне голову, — сказал Гумилев.
— Это я у вас прямо над ухом стрельнул, — признался Сверчков виновато. — Он уже рядом был, лапы к вам протянул.
— Спасибо, — коротко сказал Гумилев. — Спас…
В ушах продолжало гудеть, но чувствовал он себя вполне сносно. Потерев виски, он наказал Коленьке:
— Никаких геройских историй, договорились? Никаких демонов. Был… был, скажем, леопард. Набросился, мы стреляли, он ходил кругами, потом, когда его ранили, удрал. Вполне правдоподобная история, не правда ли?
— Правдоподобная, — согласился Коленька. — Но кто это все же был? Сроду не видывал таких уродин. Уж точно не обезьяна.
Гумилев пожал плечами.
— Может быть, в самом деле пустынный демон… А может, некое неизвестное науке допотопное животное, которое может посылать… э-э… мозговые импульсы наподобие гипноза. Заморочит жертву, потом убьет и съест. Очень удобно.
— Но он смеялся, дядя Коля, — напомнил Сверчков. — Смеялся и говорил на каком-то тарабарском языке.
— Я читал, что некоторые обезьяны тоже говорят и смеются. Так что давай поскорее забудем эту историю, а то я уже представляю, как ты сочиняешь статью в «Ниву» — «Как я победил абиссинского демона».
Гумилев засмеялся, сам пораженный тем, что в нем нашлись для этого силы. Улыбнулся и Коленька:
— Скажете тоже… Я же понимаю, что никто не поверит. Но я еще хотел спросить, что это у вас такое?
— Где? — не понял Гумилев.
— Да вот, в руке.
Оказывается, фигурку скорпиона поэт до сих пор сжимал в кулаке. Пальцы удалось разогнуть с трудом, и, несмотря на глубокий прокол, оставленный жалом на ладони, крови снова не было.
— Это талисман, — сказал Гумилев. — Амулет.
Но, когда Коленька потянулся к скорпиону, чтобы взять и рассмотреть, Гумилев быстро убрал его в карман, пояснив:
— Это нельзя трогать.
Почему-то он понимал, что Коленьке в самом деле не нужно касаться этой странной вещицы. Негусу Менелику, Тафари — можно, но не Коленьке. Потому что Гумилев до сих пор не решил, добро или зло приносит скорпион. По крайней мере сейчас он немного помог, однако тварь не испугалась до конца и уж точно прикончила бы их, если бы не Коленька…
Спаситель, впрочем, не обиделся.
— Будем еще искать Гомтесу? — деловито спросил он.
— Бесполезно, — покачал головой Гумилев. — Не думаю, что без руки он остался жив, к тому же лишний труп означает лишний испуг и лишние пересуды. А так, нет трупа — нет проблемы. Идем поскорее обратно, а то они еще решат, что мы мертвы, и в самом деле разбегутся.
Найдя свой револьвер, он уснастил пустой барабан патронами на случай возвращения их отвратительного знакомца, и они торопливо вернулись к лагерю. Ашкеры встретили их молчаливо и настороженно, только Феликс безмятежно дремал, протянув ноги к костру. Гумилев в очередной раз подивился плодам воспитания в католической миссии.
— Там был леопард. Он утащил дурака Гомтесу, хотел напасть на нас. Мы отстреливались, ранили леопарда, и он убежал в пустыню, — коротко объяснил ситуацию Гумилев. — Садитесь вокруг костра и смотрите по сторонам, уже почти утро, и я думаю, что леопард не вернется. Но ружья на всякий случай держите наготове.
Так они и просидели в тишине, пока не сделалось светло.
Перекусив чем бог послал, двинулись в путь. Ашкеры вели себя непривычно тихо, таращились по сторонам, словно ожидая нападения. Гумилев и сам периодически вглядывался в пустыню, с тревогой искал взглядом уродливую фигуру, ковыляющую параллельно с их караваном. Но демона, или кто он там был на самом деле, Гумилев не видел. Коленька дремал, качаясь в такт с движением мула, но винтовку держал на коленях.
После полудня путешественники сделали привал, и получился он безрадостным — цистерна с водой, на которую они рассчитывали, оказалась пустой, а родник пересох. Неподалеку на песке лежали три дохлых раздувшихся мула, уже изрядно истерзанные падальщиками. Парочка гиен и сейчас вертелась поодаль, злобно посматривая на людей, мешающих трапезе.
65 
