очень нудно 
79 
Когда он услышал, что всех желающих приглашают сразиться с борцом-атлетом, который слыл непобедимым, он принял вызов и одолел противника. Зарид просто расцвела от гордости за него, и приз — уродливая розетка, сделанная из дешевых лент, была для нее дороже самого драгоценного кубка, полагающегося победителю на рыцарском турнире.
Потом они смотрели кукольное представление, хохоча во все горло, и руки Тирля обнимали ее за плечи. Когда они чуть было не оказались в самой гуще событий во время потасовки, затеянной кучкой подвыпивших гуляк, он поднял ее на руки и быстро унес в безопасное место.
Потом на их пути попалась палатка, где торговали итальянскими тканями, и Зарид засмотрелась на отрез темно-зеленой парчи. Тирль тут же приказал показать его поближе. Но за парчу заломили такую непомерную цену, что Зарид велела приказчику унести ее, однако Тирль купил весь кусок, заявив, что она может наделать из него занавесок.
Какая-то частичка ее сознания попыталась взбунтоваться против такой бессмысленной траты денег, напоминая, что это, по сути, деньги, принадлежащие Перегринам, но Зарид сейчас была не в том настроении, чтобы думать об этом.
Потом они стояли и смотрели, как человек ходит по канату, натянутому между двух столбов. Когда Зарид даже зажмурилась от страха, Тирль объявил, что тоже сможет запросто пройти по нему.
— Не сможешь ни за что, — ответила она, но когда он тут же направился к канату, бросилась следом, умоляя не делать глупостей. Одно дело, скажем, бороться врукопашную, и совсем другое — подвергаться смертельному риску, передвигаясь по тонюсенькой веревочке на высоте более десяти футов от земли.
Она чуть ли не со слезами на глазах просила его не ввязываться в это. Чтобы остановить его, она сказала, что и без того верит, что он сможет пройти по канату, и ему нет нужды доказывать ей это. Она говорила, что он самый храбрый и самый сильный рыцарь во всем королевстве. Тогда он поинтересовался, каков он, по ее мнению, в сравнении с Сиверном, и она ответила, что он, Тирль, бесспорно, лучше. Потом он спросил, считает ли она, что он в состоянии победить Рогана, и она немедленно согласилась. А после чего он начал выпытывать, готова ли она признать, что он и Кольбрана может положить на обе лопатки.
— Когда рак на горе свистнет, — выпалила она и сочла за благоразумное немедленно улизнуть.
Тирль поймал ее и щекотал до тех пор, пока она не запросила пощады и не сказала, что он, может быть, вероятно, наверняка лучше, чем Кольбран.
Когда начало смеркаться, Тирль сказал, что им пора возвращаться домой, потому что ночами по дорогам шастают всякие подозрительные и опасные личности, а он вовсе не намерен подвергать ее жизнь риску. Девушка начала было возражать, но потом покорилась, потому что действительно очень устала. Он вскочил в седло, потом один из пяти его людей, которые сопровождали их сегодня, подсадил Зарид к нему. Весь десятимильный путь она проделала, замерев в его объятиях.
Они благополучно добрались домой. Поднявшись в свою спальню, Зарид разделась и стала ждать Тирля. Она была уверена в том, что сегодня муж обязательно придет к ней, но он все не появлялся. В конце концов он все-таки заскочил к ней на минутку пожелать спокойной ночи и тут же ушел. Несмотря на усталость, Зарид не могла заснуть. Она встала с постели, уселась напротив камина, откинулась на спинку кресла, чувствуя, как ласковое тепло, исходящее от огня, проникает в ее тело. Иногда ей очень хотелось опять оказаться дома, потому что там все гораздо проще. Там ясно, где друзья, а где враги. Ее вырастили и воспитали в ненависти к Говардам, а теперь в ее сознании мелькали тысячи образов. Она вспоминала Тирля в черных доспехах, одного за другим сбрасывающего своих противников с коней, вспоминала, как он смеялся и подшучивал над ней. Перед ее глазами стояла, сцена, как он читал ей л улыбался, в комнате, освещенной, единственной горящей свечой.
Она обхватила голову руками. Кто же он, друг или враг? Вообще-то, он Говард, поэтому другом быть не может, однако…
Последние несколько недель они были почти неразлучны, и она, когда они беседовали по душам, откровенничала с Тирлем так, как никогда и ни с кем раньше. В ее семье всякие словесные излияния, если только они не касались темы войны с Говардами, немедленно пресекались, поскольку считались пустой тратой времени. Но Тирлю, похоже, ни на какие разговоры не было жаль времени.
Они рассказывали друг другу разные эпизоды из своего детства, делились прожектами относительно будущего, беседовали о вкусах и наклонностях друг друга. Единственная тема, которой они всегда старались избегать, — вражда между Говардами и Перегринами.
79 
