очень нудно 
26 
— А я думала, что маленькие дети любят пресную пищу, — удивлено заметила Эйми.
— Пресную пищу не любит никто, — пробормотал Джейсон.
Спустя полчаса Эйми кормила Макса грудью, пока он не уснул с ангельской улыбкой на лице.
— Как вы думаете, что сделало его таким — еда или его новая комната? — спросила она, с обожанием глядя на сына, лежащего в новой кроватке.
— Думаю, что он чувствует себя счастливым потому, что у него есть так любящая мать, — улыбнулся Джейсон покрасневшей Эйми.
— Мистер Уилдинг, поскольку мне не приходит в голову ничего другого, я полагаю, что вы флиртуете со мной.
— Похоже, произошло нечто странное, — ответил он. А потом, когда она, как ему показалось, смутилась, добавил:
— Пойдемте, женщина, пора украшать елку.
Джейсон был уверен, что за всю свою жизнь ему не было так приятно украшать елку, как с этой женщиной. Детьми они с Дэвидом жалели о каждой минуте, потраченной на это занятие. В отсутствие женщины в доме там не было ни запаха печеного теста, ни звуков музыки, а был лишь отец, который всегда на всех сердился. Он ставил елку, иначе его сестра пилила бы его весь год, твердя, что ей нужно воспитывать мальчиков, а не своего ленивого брата.
Теперь, когда Джейсон натягивал гирлянду, которую разматывала Эйми, он вдруг обнаружил, что рассказывает ей о своем детстве. Он не вдавался в объяснение того, почему рос с Дэвидом, хотя тот предположительно был лишь его кузеном, да она и не спрашивала его об этом. В свою очередь Эйми рассказывала ему о своих детских годах. Она была единственным ребенком у матери-одиночки, а когда спрашивала, кем был ее отец, мать отвечала, что это не ее дело.
Обе их истории были достаточно грустными и определенно несли на себе отпечаток одиночества, но, рассказывая их друг другу, они обменивались шутками, и Эйми пыталась выяснить даже, кто из их родителей был сварливее. Мать Эйми была фанатически чистоплотной женщиной и ненавидела Рождество из-за обедни, а отец Джейсона терпеть не мог нарушений заведенного им порядка.
— Как красиво, — сказала наконец Эйми, отойдя от елки, чтобы лучше ее видеть.
— Жаль, что у меня нет с собой камеры, — заметил Джейсон. — Эта елка заслуживает того, чтобы ее увековечить.
— У меня нет фотоаппарата, но я могу… — Эйми оборвала себя и улыбнулась Джейсону. — Вы кончайте развешивать мишуру, а я подготовлю небольшой сюрприз. Нет, не поворачивайтесь, смотрите вон туда.
Джейсон слышал, как она поспешила в спальню, потом вернулась и уселась в безобразное кресло, расписанное подсолнухами. Джейсону до смерти хотелось узнать, что она делала, но он так и не оглянулся. Он еще не успел повесить последнюю из блесток, как Эйми сказала, что он может повернуться.
Джейсон увидел в ее руках лист плотной бумаги, а на коленях карандаш и какую-то книгу. Он взял бумагу и посмотрел на нее. Это был восхитительный набросок, изображавший его, боровшегося с путаницей проводов электрической гирлянды на фоне елки.
Изображение было несколько своеобразным, с оттенком юмора и в то же время проникновенным, каким-то образом передававшим любовь, которую он вкладывал в свое занятие.
— Но это же очень хорошо, — воскликнул, садясь на диван, Джейсон.
— Кажется, вы удивлены, — рассмеялась Эйми.
— Да. Я помню, вы говорили, что лишены талантов, — с серьезным выражением лица ответил он.
— Да, никакими выдающимися талантами я не наделена. И никто не захочет нанимать меня на работу, чтобы рисовать смешные картинки.
Джейсон ничего на это не ответил, попросив только:
— Если у вас есть другие рисунки, покажите их мне.
— Да, сэр! — Шутливо отдав ему честь, Эйми поднялась с кресла и через несколько секунд вернулась с перевязанной бечевкой потрепанной толстой папкой.
Джейсон чувствовал, как Эйми затаила дыхание, когда он просматривал рисунки, и у него не было необходимости спрашивать, показывала ли она их кому-нибудь еще: он понимал, что их никто не видел. Ее жизнь с пьяницей Билли Томпкинсом была слишком трудной, чтобы она на это решилась.
— Хорошие рисунки, — похвалил Джейсон, рассматривая листы один за другим. Это были в основном портреты Макса, от рождения до последних дней, очень удачные, отражавшие все, свойственное ребенку. Особенно удачным был рисунок, на котором Макс рассматривает свое лицо, отразившееся на поверхности детского воздушного шарика, протягивая к нему ручонки.
— Мне они нравятся, — сказал Джейсон, осторожно укладывая рисунки в папку. Сидевший в Джейсоне бизнесмен подмывал его предложить ей опубликовать эти работы и получить за них гонорар, но Джейсон осадил себя, решив, что все, что ему следует сейчас сделать, это просто похвалить Эйми.
26 
