32 
— Мне ужасно жаль, сударыня, но мне нужно уйти. Но… дайте подумать. Сейчас у нас восемь пятнадцать. Я постараюсь, если у меня получится, перезвонить вам ровно в девять.
— Конечно, профессор. — В голосе Мамы слышались воркующие нотки, которые она обычно приберегала для разговора с теми из не являющихся её мужьями мужчин, которых она одобряла, хотя иногда она использовала их и в разговоре с нами.
Секундой позже Майк произнёс:
— Давай!
И я заговорил:
— Здравствуйте, профессор. Это Мани. Я слышал, что вы меня ищете.
Профессор чуть не поперхнулся от неожиданности.
— Я мог бы поклясться, что отключил телефон. Но он же действительно отключён. Наверное, он сломан. Мануэль, милый мальчик, как приятно слышать твой голос. Ты наконец добрался до дому?
— Я говорю не из дому.
— Но этого не может быть! Я не…
— Нет времени, проф. Может кто-нибудь вас подслушать?
— Не думаю. Я использую телефон со звуконепроницаемым колпаком.
— Жаль, что я не могу видеть вас. Проф, какого числа у меня день рождения?
Он поколебался некоторое время, а затем сказал:
— Понял. Думаю, что понял. Четырнадцатого июля.
— Теперь у меня нет сомнений. Ну что ж, давайте поговорим.
— Мануэль, ты действительно звонишь не из дому? Где ты находишься?
— Давайте пока не будем об этом. Вы спрашивали мою жену о девушке. Не называйте никаких имён. Зачем вы хотите разыскать её, проф?
— Я хочу предупредить её. Она ни в коем случае не должна пытаться вернуться в город, где она живёт. Её арестуют.
— Почему вы так думаете?
— Милый мальчик! Все, кто был на этом митинге, находятся в большой опасности. В том числе и ты сам. Я был рад, когда ты сказал — хотя твои слова порядком сбили меня с толку, — что ты не дома. Сейчас тебе нельзя возвращаться домой. Если у тебя есть какое-то надёжное место, где ты мог бы отсидеться, то тебе не помешало бы уйти в отпуск. Ты же понимаешь, что прошлой ночью не обошлось без насилия.
Ещё бы мне не понимать этого! Убийство охранников Надсмотрщика следует рассматривать как деяние, противоречащее Своду правил Администрации, — по крайней мере, если бы Надсмотрщиком был я, то у меня не было бы никаких сомнений по этому поводу.
— Спасибо, проф. Я буду осторожен. И если я увижу эту девушку, я передам ей ваше предупреждение.
— Разве ты не знаешь, где она? Видели, как она ушла вместе с тобой, и я очень надеялся, что ты знаешь, где её можно найти.
— Проф, почему вас это так интересует? Мне кажется, вчера вечером вы были не на её стороне.
— Нет, нет, Мануэль! Просто она — мой товарищ. Я употребляю это слово не в том смысле, в котором его используют в наши дни — как некую форму вежливого обращения, а в его старом смысле. Употребляю для обозначения определённой связи между людьми. Она — мой товарищ, мой сподвижник. Хотя у нас разные взгляды на вопрос тактики, но в том, что касается целей и преданности делу, — тут мы едины.
— Понятно. Считайте, что вы передали ей своё сообщение. Она получит его.
— Это чудесно! Я ни о чём тебя не спрашиваю… Я только надеюсь, очень надеюсь, что ты сумеешь сделать так, чтобы она оставалась в безопасности до тех пор, пока всё это не закончится.
Я поразмыслил над этим:
— Подождите минутку, проф. Не отключайтесь.
Когда я ответил на звонок, Вайо ушла в ванную. Возможно, она сделала это из вежливости, чтобы не слышать, о чём я говорю. Это было вполне в её стиле.
Я постучал в дверь:
— Вайо?
— Я выйду через секунду.
— Нужно посоветоваться.
— Да, Мани? — Она открыла дверь.
— Как в твоей организации относятся к профессору де ля Пазу? Ты доверяешь ему?
Она задумчиво взглянула на меня:
— Предполагается, что за каждого, кто был на митинге, есть кому поручиться. Но я лично его не знаю.
— Гм, а что ты о нём думаешь?
— Он мне понравился, хотя он и спорил со мной. Ты о нём что-то знаешь?
— Да, я знаю его уже двадцать лет. И я верю ему. Но я не настаиваю на том, чтобы ты тоже верила ему. Тут ситуация как в том случае, когда проверяешь свой баллон с кислородом. Доверяй только своему мнению.
Она улыбнулась:
— Мани, поскольку ты веришь ему, я буду верить ему так же твёрдо, как ты.
Я вернулся к телефону:
— Проф, вы скрываетесь от преследования?
— Это действительно так, Мануэль, — хихикнул он.
32 
