Последние отзывы

  63  

Необходимость дать Майку множество голосов проистекала из факта, что у него был всего один вокодер, в то время как его мозг был в состоянии одновременно вести дюжину разговоров, а может быть, и сотню — подобно тому, как гроссмейстер может одновременно играть на пятидесяти или более досках. По мере того как наша организация разрасталась и Адаму Селену звонили всё чаще и чаще, это могло создать ряд помех, что было бы весьма неудобно, если бы мы сумели продержаться достаточно долго для того, чтобы перейти к активным действиям.

Кроме того, что было необходимо дать ему ещё несколько голосов, я также хотел отключить тот, который у него уже был. Один из так называемых компьютерщиков мог войти в машинный зал как раз тогда, когда мы звонили Майку по телефону; даже в его тупых мозгах не могло бы не вызвать удивления, если бы он обнаружил, что главный компьютер, по всей вероятности, начал разговаривать сам с собой.

Вокодер — прибор давно известный. Человеческий голос представляет собой смешанные в различных пропорциях жужжание и шипение; это остаётся фактом даже для колоратурного сопрано. Вокодер анализирует это шипение и жужжание и раскладывает его на составляющие, которые компьютер (или даже глаз тренированного человека) может с лёгкостью прочесть. Специально запрограммированный компьютер может быстро и легко воспроизводить человеческую речь.

Но голос в телефонной трубке представляет собой не звуковые волны, а электрические сигналы. Майку не нужны были аудиоустройства для того, чтобы говорить по телефону. Звуковые волны были нужны только для человека, находящегося на другом конце провода; поэтому не было никакой необходимости, чтобы в комнате Майка, расположенной в Комплексе Администрации, звучала речь; поэтому-то я и планировал удалить эти устройства и таким образом устранить опасность того, что его разговоры привлекут внимание.

Сначала я поработал дома, большую часть времени используя руку номер три. Результатом оказалась маленькая коробочка, в которой размещалось целых двадцать вокодеров, у которых не было аудиоконтуров. Затем я позвонил Майку и попросил его «заболеть», причём таким образом, чтобы это вызвало раздражение Надсмотрщика. Затем я принялся ждать.

Этот трюк с болезнью мы проделывали и раньше. Я вернулся к работе сразу же после того, как выяснилось, что я по-прежнему чист. А выяснилось это в четверг, на той самой неделе, когда Альварес переслал в файл «Зебра» отчёт о бойне в Стиляги-Холл. В его версии список присутствующих составлял около сотни человек (по нашей информации — около трёх сотен), список включал в себя Коротышку Мкрума, Вайо, профа и Фина Нильсена, но меня в нём не было. Очевидно, шпики меня не заметили. В этом документе сообщалось и о том, что девять офицеров полиции, направленных Надсмотрщиком для поддержания порядка, были хладнокровно застрелены. Там были также перечислены имена наших погибших товарищей.

Добавление, появившееся в этом файле через неделю, гласило, что «небезызвестный провокатор из Гонконга Лунного, Вайоминг Нот, подстрекательская речь которой в понедельник 13 мая вызвала мятеж, стоивший жизни девяти отважным офицерам, не была задержана в Луна-Сити и не вернулась на место своего постоянного проживания в Гонконг Лунный, и сейчас считается погибшей во время бойни, которую она сама же спровоцировала». В этих позднейших добавлениях признавалось то, о чём не упоминалось в более ранних рапортах, а именно — что тела исчезли и точное количество погибших установить невозможно.

Этот постскриптум приводил к двум выводам: Вайо нельзя ни вернуться домой, ни снова стать блондинкой.

Поскольку я не засветился, то вернулся к своему обычному образу жизни; позаботился об обслуживании клиентов, с которыми работал на той неделе, поработал с компьютерным бухгалтерским учётом и поисковыми файлами в библиотеке Карнеги и потратил кучу времени, слушая, как Майк читает данные из файла «Зебра» и других специальных файлов. Я занимался этим в комнате «Л» отеля «Свалка», поскольку к этому времени свой собственный телефон я ещё как следует не наладил. В течение этой недели Майк приставал ко мне как нетерпеливый ребёнок (кем он, в сущности, и был), желая узнать, когда я приду, чтобы забрать новую порцию шуток. Поскольку это осуществить не удалось, он вознамерился рассказать их мне по телефону.

Я почувствовал раздражение, и мне пришлось напомнить себе, что, с точки зрения Майка, анализ шуток был столь же важен, как и освобождение Луны, и не следовало нарушать обещаний, данных ребёнку.

  63