очень нудно 
36 
— Мне это было не нужно. — Она улыбнулась ему над полупустой тарелкой. — А у тебя как? Когда был твой последний отпуск?
— Точно так же, как у тебя. Они рассмеялись.
— Хорошо, — сказал он, — я — Красный Король и…
— Кто?
— Красный Король, в противоположность Белой Королеве Алисы.
— А… Знаю.
— Вот что. Объявляю этот день праздником. Никаких книжек, никаких планов на будущее, никаких…
— Никаких разговоров о Тэгги? — предположила она.
— Никаких разговоров о Тэгги. Так, а что люди делают в праздники? — Он выглядел искренне озадаченным. — Давай посмотрим… Тратят больше денег, чем они могут себе позволить. Спят в чужих, неудобных постелях. Едят странную пищу, от которой заболевают. Поднимаются в четыре часа дня и проводят шестнадцать часов, бродя и разглядывая что-нибудь или очень большое, или очень древнее. Или же осмысливают то и другое, пока больше всего на свете им не захочется выспаться в собственной постели. Звучит неплохо, правда?
— Необыкновенно.
— Так ты хочешь поехать куда-нибудь?
— Ты имеешь в виду экзотическое место и подальше?
— Ну да.
Она захихикала.
— Как насчет того, чтобы пройтись к одному из старых шахтерских городков? Вдруг найдем что-нибудь интересное? Может, серебряные самородки попадутся.
— Для меня эго звучит достаточно экзотически. Думаешь, ты осилишь?
— Да, — ответила она, — хочется выйти отсюда на солнце.
Невзирая на порезанную руку, она чувствовала себя хорошо, ощущая покой и леность, и не была, как обычно, безмерно уставшей или неотдохнувшей. Может, из-за вчерашней потери крови, может быть, потому, что сегодня не избегала компании Вильяма и не нервничала. Или, может, даже потому, что чувствовала себя перед собой виноватой, подобно тому, как, сидя на диете, вы прощаете себе нарушение курса похудения. Вы уговариваете себя, что заслуживаете прощения, потому что у вас насморк, а может, даже вы спустились в кухню, ведь плохо морить себя голодом во время болезни. И тогда вы быстро съедаете пять порций мороженого.
Сейчас она чувствовала себя так, как будто между ней и Вильямом возникли особенные обстоятельства. Вчера он ее выручил, может быть, даже спас ей жизнь, остановив кровь. Так может ли она настаивать, чтобы он покинул этот дом сегодня? Она вынуждена быть вежливой, доброжелательной с ним, а вот завтра она заставит его уйти. Ну а сегодня она обязана быть с ним приятной в обращении. И может, будучи приятной для Вильяма, она также станет приятна сама себе.
— Если ты уже съела все, что стоит на столе, идем одевать тебя и двинемся.
— Я могу сама одеться, — сухо возразила она.
После этого замечания он подошел к ней и расстегнул две пуговицы на пижамной куртке.
— Теперь застегни опять, — предложил он.
Джеки попыталась это сделать, но рука сразу сильно заболела; Вильям сидел, самодовольно глядя на нее, пока она пыталась справиться с пуговицами левой рукой. Через несколько минут неудач она, взглянув на него, вонзила в него свое жало.
— Держу пари, что ты полностью освоился здесь, пока я спала, — заметила она, пытаясь спасти чувство собственного достоинства, — чем еще ты тут распорядился, кроме кухонной двери?
Он засмеялся:
— Я привел в порядок кое-что.
При этих словах Джеки встала из-за стола и выдвинула кухонные ящики. Она так гордилась своим хорошеньким домом, что, передвигаясь по нему, очень много думала над тем, где хотела бы хранить разные вещи. Она держала утварь для стряпни в шкафчике около плиты. Вещи, которые она использовала при мытье, она разместила около раковины. Приспособления, чаще всего бывшие в ходу, она держала под рукой — в передней части ящика, а то, что редко, использовалось в быту, вроде резки для яиц, задвигала подальше.
Вильям все в ящиках переложил. Там, где был милый художественный беспорядок, сейчас был порядок почти военный. Все ложки со всех мест в кухне лежали в одном ящике, подобранные точно по размеру и материалу. Сначала деревянные ложки, потом эмалированные, потом из нержавеющей стали. Он даже не соображал, что для стряпни у нее особенные ложки, еще ложку она берет при подкрашивании носков, а еще одной пользуется, когда прочищает стоки. Теперь они все оказались вместе. С ножами та же история: нож для кровельных работ лежал рядом с хлебным. Горшки с растениями на подоконниках были расставлены по размеру, так что выглядели наподобие русских матрешек. Он поставил душистую герань рядом с пряными травами, так что ей пришлось бы читать этикетку, вместо того чтобы сразу срезать стебель базилика. Наконец, раздражала его самонадеянность, не говоря уж о том, что перекладывание заново всего, что лежало в кухонных ящиках, займет целые часы. Но сейчас лучше всего — дать ему понять, что она думает о его пренебрежительно-гордом мужском допущении, что он больше нее понимает в организованности, и что он имеет право переставлять ее личную собственность.
36 
