очень нудно 
71 
– Вот если лучший друг отказывается научить тебя самому классному, что умеет сам, что тогда дружба?
– Угу. А если лучший друг за тобой подсматривает?
– Я не подсматривал! Я тебе сто раз повторил: я случайно увидел то, что ты делаешь!
– Ладно, забудь, я так сказал, подразнить… Я уже учил тебя! Ты не понял.
– Я тупой, как сибирский валенок, да? – на сей раз парень обиделся. – Не тупее тебя! Значит, плохо объяснял!
Неожиданно его друг покладисто вздохнул:
– Хорошо, давай еще раз попробуем. Пожалуйста, не обижайся!
Он настороженно огляделся, но неприметной машины Ярослава среди густых ветвей не увидел. Ярослав сидел, боясь шелохнуться, вздохнуть.
– Скажи громко, четко, чего ты хочешь.
Его собеседник опустил голову и махнул рукой:
– Я уже сто раз все это говорил. Хочу, могу, воля… Ты мне главного секрета не открываешь!
Сердце у Ярослава оборвалось. Ноги и руки стали ватными. Даже если бы сейчас он захотел подойти к мальчишкам, чтобы поговорить с ними начистоту, не смог бы сделать ни шагу. И крикнуть не сумел бы, потому что язык одеревенел во рту.
– Никакого секрета нет, – ответил высокий юноша с усталой досадой. – Просто надо очень ярко все себе представить и верить в то, что говоришь.
Второй задумался.
– Знаешь что: если бы со мной это случилось хоть раз, я бы поверил. А сейчас – точно: не верю, что получится, – хоть расшибись!.. Прокати меня сам! Разочек!
– Нас двоих веревка не выдержит.
– Ну, тогда ты скажи все, что надо, как бы за меня! Понимаешь? Ты скажешь, я слетаю – и пойму!
– Не буду. – Высокий упрямо насупился. – Все равно не получится…
– Почему?
– Ну, потому что при чем тут скажешь – не скажешь? Можно вообще ничего не говорить – только думать. Но я не могу хотеть вместо тебя!
– Логично! – согласился друг, и оба задумались.
Они присели рядышком на крутой склон. Молча болтали ногами над рекой. У высокого сорвался ботинок и шлепнулся у самой воды.
– Хочу получить обратно свой ботинок! – пробормотал он; добавил с шутовской торжественностью: – Хочу и могу! Воля моя тверда!
И, хохоча, соскочил на склон, принялся карабкаться вниз, держась за пучки травы. Но в следующий момент раздался гулкий собачий лай, юноша остановился и воскликнул:
– Чара, что ты тут делаешь?!
На высокий берег выскочила овчарка с ботинком в зубах. Юноша поднялся обратно вслед за нею, принялся гладить по голове, трепать уши:
– Ты моя собака! Ты моя хорошая собака! Ты мне ботинок принесла! Спасибо!!!
Он забрал из улыбающейся пасти свою обувь и, ладонью отряхнув ступню от песка, вернул ботинок на ногу.
– Чара, Чарушка! Как же ты тут оказалась? Кто тебя одну выпустил?!
На противоположный берег вышла пожилая женщина.
– Бабуль, – крикнул ей парень, – зачем ты пошла Чару выгуливать? Я бы сам!.. Еще рано!
– Да я только калитку открыла, а она как помчится со всех ног! Чара, ко мне! Домой, Чара!
Собака, поднявшись на задние лапы, лизнула хозяина в лицо, опрометью бросилась к реке. Через минуту она уже отряхивалась у ног бабушки.
– Бабуль, ты б ее не забирала! Пусть с нами погуляет!
– Она мокрая. Ее теперь у печки надо сушить. Простудится – опять воспаление легких! Помнишь, как было тяжело? И порядок должна знать. А вы, ребята, через час чтоб были дома: я уже ставлю обед!
Мальчишки снова остались одни.
– Ты понял, почему Чара прибежала? – тихо спросил высокий.
– Еще бы!
– Я ведь только пошутил!
Темноволосый тяжело вздохнул и промолчал.
Через минуту воскликнул:
– Железная идея! Давай я скажу, чего хочу, а ты – все остальное!
– Здорово! Давай попробуем! – оживился его друг.
Сердце Ярослава свело предчувствием несчастья. Он хотел выскочить из машины, но ни руки, ни ноги его не послушались. Накатило отчаяние. Если бы энергии не хватало, Ярослав мог бы извлечь ее из пространства. Но энергии, наоборот, было слишком много. Потоком, почти осязаемым, его буквально придавило к креслу. Пока Ярослав боролся с собственным телом и отчаянно старался заставить его шевелиться, на берегу стремительно развивались события. Темноволосый юноша уже ухватился за перекладину тарзанки и крикнул:
– Я хочу, чтобы воздух держал меня!! Хочу лететь!!!
Его друг что-то прошептал одними губами. Темноволосый с силой оттолкнулся ногами от земли.
Медленно-медленно, будто язык огромного колокола, веревка качнулась, зависла над водой в неестественном, наклонном положении. А дальше началось еле заметное движение вверх – натужное и торжественное, как на цирковом сеансе «левитации». Летящий улыбался восторженно и блаженно. А лицо его покрывалось смертельной бледностью, белели костяшки пальцев, синева проступала под ногтями и на губах…
71 
