129 
Но мужчины смотрели на Бейли, явно не понимая, при чем тут ее рассказ.
— Родди мог бы указать на плагиат, — объяснила Бейли, сообразила, что ее все равно не поняли, и добавила: — Ах да, совсем забыла. Вы же мужчины. Вам, наверное, кажется, что Родди следовало разбить ей нос. Ну, так что же он ответил?
— Ничего, — отозвался Берджесс. — Родди был смазливым, но несообразительным, поэтому промолчал, и над ним стала потешаться вся школа. Откуда же нам, мальчишкам из Кэлберна, было знать, что задевать Терезу Спанглер опасно? В Уэллс-Крик все дети еще с начальных классов поняли, что от нее следует держаться подальше. А иначе у них таинственным образом пропадали завтраки, принесенные из дома. Или в волосах оказывались комки жвачки. Или на игровой площадке с ними происходили «несчастные случаи».
— Нечестная игра, — вставил Мэтт.
— Любыми средствами, — подтвердил Берджесс. — Она никому не угрожала открыто. Все дети знали имя обидчика, а учителя ни о чем не подозревали. Спанглер жалели из-за неудачной внешности, и если кому-то приходило в голову пожаловаться на нее, обычно наказывали невиновных.
В старших классах бойкая лидерша команды поддержки однажды съязвила по поводу внешности Терезы Спанглер, рассмешив подружек. На следующий день кто-то подлил в шампунь всех девчонок команды поддержки зеленую краску. После этого в школе Уэллс-Крик к Терезе стали относиться с почтением, к которому примешивался страх.
— Ее методы достойны осуждения, но она по крайней мере не сдавалась без борьбы, — высказалась Бейли. Сама она слишком часто слышала слово «уродина» в свой адрес и часто мечтала, как отомстит обидчикам.
— Я понимаю, о чем ты, — ответил Берджесс. — Никто и не говорит, что она не должна была мстить. Но она не выбирала средств и никого не прощала. Спанглер не ограничилась тем, что покрасила в зеленый цвет волосы всех девчонок команды поддержки: она продолжала изводить их до конца учебного года. В следующем году трое из них перешли в другие школы, а еще трое… скажем так: настоятельно нуждались в помощи психотерапевта.
— Стало быть, вы шестеро, сами о том не подозревая, выбрали для эксперимента ученицу школы, враждовать с которой было опаснее, чем с кем-либо? — спросил Мэтт.
— Вот именно. А она разозлилась на всех нас. И поставила перед собой цель развенчать нас после угрозы взрыва, доказать, что никакие мы не герои. В следующий понедельник Кайл нашел в блокноте домашнее задание одного из школьных спортсменов. После школы его дожидались четверо. Его избили так, что он два дня провалялся в больнице. — Берджесс покачал головой. — В тот год нас, всех шестерых, в чем только ни обвиняли, а мы были ни в чем не виноваты. Непристойную записку Родди нашли в шкафчике подружки одного из футболистов, и ему лишь чудом удалось избежать побоев. Клочок рубашки Фрэнка нашелся на шкафчике другой школьницы, и его обвинили в том, что он роется в чужих вещах. Тадди вменяли в вину мошенничество на контрольных. А Харпера заперли в шкафчике Кайла четверо парней, заявивших, что он подглядывал за ними. Это случилось днем в пятницу, а мы нашли его лишь вечером в субботу. Для этого нам пришлось вломиться в школу.
— А вы? — спросила Бейли. — Что сделали с вами?
— Написали на моем шкафчике «убийца». И в моих учебниках тоже, и на всех вещах, где была моя фамилия.
На минуту все трое умолкли.
— Но было ли все это подстроено? — наконец спросила Бейли. — Я имею в виду бомбу. Вы все спланировали заранее или стали героями случайно?
— И да, и нет, — ответил Берджесс. — В каком-то смысле без планирования не обошлось: незадолго до случая с бомбой мы как раз разговаривали о чем-то подобном, но никому из нас и в голову не могло прийти действительно подложить в школу бомбу.
— Кроме Харпера, — возразил Мэтт.
— Точно. Как ты догадался?
— Мне кажется, мой отец сказал моей маме правду, потому что однажды, когда в новостях по телевизору сообщили о заложенной где-то бомбе, мама заметила: «Не помешало бы разузнать, где обретается Харпер». Она думала, что я не слушаю, а я услышал и запомнил. В то время я был еще так мал, мне послышалось не имя, а название музыкального инструмента, арфы, но все равно мамины слова прозвучали настолько загадочно, что врезались мне в память, А когда спустя много лет я услышал имя Харпера, то все наконец прояснилось.
— Так что же все-таки произошло? — обратилась Бейли к Берджессу.
129 
